Проклятие – миньон! - Татьяна Коростышевская Страница 64

Гэбриел ван Харт не ожидал увидеть в покоях лорда-шута женщину. Тем более голую, тем более мертвую. Мармадюк, кажется, тоже удивился.

– Лизель?

Они оба замерли на пороге, где за мгновение до этого выясняли, кто первый достоин высокой чести войти в покои. Гэбриел считал, что гостя предписано пропускать вперед, его шутейшество сопротивлялся, блюдя свой высокий статус. Они возились в дверях, оттесняя друг друга плечами, вместе шагнули, переругиваясь и…

– Ее звали Лизель? – Ван Харт отступил и слегка поклонился. – Прошу.

– С такого расстояния я точно не скажу, – Мармадюк тоже отступил, – надо рассмотреть поближе. Только после вас, милорд.

Гэбриел подчинился. Девушка лежала ничком на ковре, неестественно вывернув голову. Ван Харт осторожно приблизился, заглянул в синюшное лицо, принюхался, широко раздувая ноздри.

– Точно Лизель, – сказал Мармадюк за его плечом, – веселая была девица, Спящий, прими ее душу.

Потом закричал:

– Стража!

Послышался топот подбитых железом солдатских сапог. Ван Харт достал из кармана перчатки и надел их.

– Милорд? – в комнату вбежали двое высоких парней в форме.

– Давно она здесь?

Гэбриел приподнял веко покойницы, рассмотрел мутное глазное яблоко, негромко сказал:

– Она мертва более пяти часов.

– Пришла не в нашу смену, милорд, – сообщил стражник. – Мы дежурим с рассвета до заката, значит, эта леди явилась к вам ночью. Вы же сами приказали, чтоб женщины к вам пропускались беспрепятственно, так что нашей вины тут нет.

– Иди к капитану, – прервал его Мармадюк, – пусть он тебя накажет и объяснит, что определять, где чья вина – не твоего ума дело. А потом заскочи в казармы и скажи… Нет, стой, я передумал. Недосуг мне ждать, пока ты туда-сюда ходить будешь. Допроси сменщиков. Когда и с кем пришла, во что была одета, что говорила. Если допросишь усердно и принесешь в клювике что-нибудь важное, помилую.

Стражник затопал, убегая. Второй подождал, потом, так и не получив указаний, попятился за дверь и замер в коридоре, сжимая древко алебарды.

– Что скажешь, зельевар? – Мармадюк присел на корточки рядом с Гэбриелом. – Как ее убили?

– Убили? – Ван Харт поморщился, потом осторожно перевернул тело на спину.

Левая рука покойницы вздулась венами и распухла, а в правой был зажат узкий нож.

– Это первое, – сказал ван Харт, – и второе.

Он надавил на белое круглое колено, открывая внутреннюю поверхность бедра, там алела свежая метка.

– А можно чуть больше слов? – раздраженно спросил Мармадюк.

– Ваша Лизель убила себя сама, – ван Харт распрямился и снял перчатки, – она пришла в ваши покои ночью, когда вы, милорд, были заняты развлечением доманского посольства.

– А ты получал по голове от неизвестного доброжелателя, – кивнул шут, – милорда можешь оставить в прошлом.

Ван Харт поправил повязку, сползшую к уху.

– Одета она была, – он обвел взглядом комнату, снял с кровати алый, расшитый стеклярусом плащ, и накрыл им тело, – вот в это.

Шут кивнул.

– Бедняжка ждала меня всю ночь и весь день, пока мы с тобой заседали в королевском совете, кормили Рамоса с Пересом, катались с ее величеством и арестовывали господ-заговорщиков. Если бы я знал…

– На левой руке порез, яд попал в кровь, разъедая ее, о чем свидетельствует вздутие. А то, с какой силой правая рука сжимает нож, исключает, что его подложили после смерти. Думаю, лорд Альбус подтвердит мое заключение.

– Дурочка, – прошептал Мармадюк. – Она и правда умом не блистала, но казалась вполне добродушной…

– Это сильный яд, – жестко сказал Гэбриел, – она умерла очень быстро, нелепо, но быстро.

– М-да… – Мармадюк подошел к окну. – А ведь Мармадель меня предупреждала, что рано или поздно одна из них притащит отравленный кинжал.

Потом он позвал из коридора стражника и велел тому организовать транспортировку тела к медикусам, потом вызвал незнакомого Гэбриелу пажа и отправил мальчишку сообщить скорбную весть господину Пучелло, затем выслушал отчет о допросе ночной смены и отменил наказание разговорчивому вояке.

Все это время Гэбриел ван Харт сидел в покоях лорда-шута под портретом лорда Этельбора и ждал, прекрасно понимая, что Мармадюк его не отпустит. Это была игра, кот играл с мышью, и котом, к сожалению, сейчас был не Гэбриел.

– Итак, – наконец лорд Мармадюк откинулся на спинку кресла, вытянув ноги под письменным столом, – чем бы ты теперь хотел заняться, о грозный миньон нашего драгоценного величества?