Проклятие – миньон! - Татьяна Коростышевская Страница 63

Я быстро дописала письмо друзьям, оставив подпись в завитушках и пообещав скорую встречу, и достала из-под скатерти еще один лист.

«Моя драгоценная, моя бесценная, моя любимая…»

Письмо Авроре писалось легко, как песня.

«Ваш покорный слуга безмерно благодарен за ваше разрешение посетить родные края в эту нелегкую для всех годину…»

Ее величество поймет и подыграет, мы ведь с ней обе девчонки, мы всегда сумеем договориться за спиной у парней.

«Моя путеводная звезда, моя Аврора…»

Вместо подписи я оставила угольный отпечаток губ.

– Мы положим оба послания здесь, а уж друзья придумают, как доставить одно из них ее величеству.

– Не желаешь черкнуть пару строк лорду ван Харту?

– Разве что клинком на его черном сердце.

– Что ж, – Патрик достал из кармана какой-то футляр и положил его поверх писем. – Я кое-что хотел оставить лорду Доре.

– Что именно?

Он, кажется, смутился:

– Будем считать, что я отдаю ему долг.

Я не стала настаивать. В конце концов, каждый имеет право на секреты, даже от друзей, мне ли об этом не знать.

Мы подхватили свои пожитки и, закрыв дверь спальни, спустились во двор. До рассвета оставалось совсем немного, обе луны – и белоснежная Алистер, и ее темная сестра Нобу прощались с нами, почти исчезнув с небосклона.

– Так что мы скажем стражникам?

– Мы их не увидим, – гордо ответил Патрик, – так что ничего объяснять не придется. Не знаю, привлекло ли твое внимание обилие пустых бутылок…

– Привлекло. Мы с ван Солом решили, что ты так борешься с одиночеством.

– Боюсь, что, если бы я выпил все это в одно горло, компанию мне уже составил бы сам Спящий лорд в своих чертогах.

Мы миновали двор, свернули направо, прошли под аркой.

– Так с кем ты пил?

– С одним из помощников королевского картографа.

– Я его не знаю.

– Неважно. Это маленький человечек на маленькой должности, нас познакомил хабилис Джесард еще до своего отъезда. Ты же знаешь, я уважаю картографию.

Этот двор был крошечным колодцем, в него не выходило ни одного окна, у стены ютились грядки с каким-то укропом и фонтанчик, служащий скорее для полива огорода, чем для красоты.

– Так вот, – Патрик опустил на землю свой мешок и, низко склонившись, стал высматривать что-то у себя под ногами, – маленький человечек, чей желудок просто бездонен, когда дело касается выпивки, подарил своему собутыльнику и приятелю, то есть мне, план одного из подземных ходов Ардерского замка. И когда я говорил тебе о плане, имел в виду именно его.

Я зааплодировала, зажав свой тюк под мышкой:

– То есть наследник Ленстера подпоил слугу, чтоб добыть чертеж?

– Нет, Басти, – серьезно и грустно ответил Патрик, – я не умею играть и управлять людьми, я просто искал собеседника, которому до меня есть дело.

Стыд залил мои щеки жаром. Благородный прекраснодушный Патрик! Как мы были себялюбивы, бросив тебя в одиночестве!

– Нашел! – Лорд Уолес с усилием поднял и отодвинул квадратный кусок дерна, оказавшийся крышкой люка.

В этот момент лорд Солнце показался из-за стены, метнув косой луч, подсветивший фонтанчик. Я похолодела. Вода, стекающая в чашу, была красной.

– Патрик! – позвала я испуганно.

– Что? – он посмотрел, куда я показала, подошел к фонтану и обмакнул в жидкость кончики пальцев, поднеся их затем к носу. – Это определенно не кровь. Может, краска?

Я тоже понюхала его пальцы:

– Киноварь, – я хихикнула от облегчения.

– Краску добавили не в чашу, а в резервуар, откуда вода поступает.

– Как расточительно! Киноварь! Патрик, это же наша киноварь, та, которую мы искали с лордом-шутом! Мы думали, что она понадобилась Ригелю для того, чтоб помечать своих последователей, что их уже сотни, а на самом деле…

– Ригель? – Патрик округлил глаза.

– Ригель Безумный, ну то есть не он сам, а его потомок по прямой линии, золотая кость, заговорщик и убийца. Дружище, я обязательно тебе об этом расскажу, по дороге. Только оставлю весточку лорду-шуту.

Я достала из кармана прихваченный из спальни угольный карандаш и жирно вывела на стене поверх чаши: «Киноварь», потом нарисовала звезду с пятью лучами и, обмакнув пальцы в фонтан, раскрасила ее.

Патрик наблюдал за мною скептично, но терпеливо.

– Не одолжишь чернил?

– Карандаша тебе не хватило? – он снял с пояса крошечный сосуд из оленьего рога, синие чернила были очень дорогими, и тратить их просто так никто не любил.

– Мне только капельку, – я заткнула горлышко флакона пальцем, перевернула его, а затем провела чернильным пальцем поверх киноварной звезды, красный ожидаемо пошел лиловыми полосами.

Сделав половину звезды лиловой, я для надежности добавила углем слова «чернила» и «холодный синий», подведя под «холодный» двойную черту. Кому надо, тот поймет. Мармадюку надо.

– Благодарю. – Я вернула Уолесу чернильницу и угольный карандаш. – Интересно, зачем ему понадобилось менять цвет воды? – Я вытерла руки о штаны и, взяв вещи, стала спускаться в подземный ход.

Лорд Уолес бросил мне свой мешок:

– Это как раз понятно. Звезда начнет охоту на звезду.

– Это какая-то песня?

– Лиловый сменит алый, затем придет другой. Звезда звезду поймает, и только Спящий знает… – Патрик повис на одной руке, другой задвигая люк, затем спрыгнул вниз. – Мои пресветлые сестры любили по вечерам перетолковывать уже исполнившиеся пророчества. Одно из них про звезды. А когда ее величество Аврора взошла на престол, вся вода в Ардере на три дня стала лиловой.

В абсолютной темноте я не могла видеть своего друга, и от этого, а еще от торжественности его голоса меня пробрала дрожь.

– То есть киноварь в фонтане предрекает смену династий?

– Нет, Басти, не так, – лорд Уолес, хорошо подготовленный к путешествию, зажег небольшой светильник, – это не киноварь предрекает, а Ригель Безумный. Или, скорее, угрожает. Пойдем.

Я поежилась, но последовала за своим другом по коридорчику настолько тесному, что плечи мои касались стен, а звук дыхания буквально оглушал.

Откуда Патрик так много знает о королевских династиях? Ему рассказали в монастыре? Звезда начнет охоту на звезду…

Нет, я не могу думать о ленстерце плохо. Он мой друг, мы поклялись друг другу в верности.

Он с самого начала знал, что ты девушка.

Догадался! Он знает женщин лучше всех остальных, знает не как объект желания, а как друзей, соратников, учителей. Его так воспитали. Он внимателен и очень умен.