Поцелуй смерти - Лорел Гамильтон Страница 61

Ашера схватили за волосы другие руки, они же – меня за плечо. Всплеск энергии – я узнала Синрика даже раньше, чем ощутила его запах.

Ашер сжал руки у меня на спине и на волосах. Засмеялся прямо в поцелуй. Он думал, что Синрик не знает, как поступать дальше. И ошибся.

Синрик отпустил мое плечо, но сильно дернул волосы вампира и двинул его по лицу сбоку так, что меня встряхнуло. Я ощутила вкус свежей крови – не своей. Ашер перестал меня целовать, перестал кусать, и только что он был подо мной на полу, а в следующий момент я перевалилась набок. Успела сплюнуть кровь, и Ашер тут же вскочил с пола, замахиваясь. Синрик силен, спортивен, тренирован в рукопашной борьбе, но ему ни разу не приходилось драться всерьез. А тренировки не могут подготовить к драке. Полностью – не могут. Ашер веками дрался всерьез. Это были не боевые искусства, а старый добрый прямой в челюсть. Синрик взлетел в воздух, хлопнулся на пол плашмя и не поднялся.

И так же вдруг Ашер оказался над ним. Волосы – золотое пламя, глаза горят, кожа почти прозрачна, как хрусталь, – он дал своей силе почти поглотить себя. Человеческое сваливалось с него, стоящего над поверженным, мертвой чешуей.

Я сплюнула кровь на пол и встала, но не знала, что делать. Могла вытащить пистолет – но стрелять в него я не стала бы, и он это знал. Ашер протянул руки к Синрику, но между ними возник Натэниел, опустившись на колени. Никогда не видела, чтобы он двигался с такой почти магической быстротой.

И Натэниел сказал, просто и ясно:

– Нет.

Он не повысил голоса, но как-то это единственное слово прозвучало громче любого вопля. Будто одно-единственное «нет» отдалось от всех стен оглушительным эхом.

Ашер стоял, прямой и гордый, весь – сияющая сила и наводящая ужас красота, и его остановило не насилие, но иной вид силы. Тот, который много веков уже понимают женщины: сильнейший из мужчин бессилен перед решимостью того, кого любит. Натэниел стоял на коленях перед Ашером, но как-то из этих двоих сильнее был он. Встав между вампиром и его добычей, Натэниел уже не был ничьим котенком. Он стоял между Ашером и Синриком, на коленях, не подняв на Ашера даже пальца, но просто видно было, что его не сдвинуть. Он провел черту на песке перед Ашером, и если бы вампир ее переступил, цену за этот поступок он бы заплатил такую, что пластырем не вылечить. Я не знаю, откуда и почему я знала это так твердо, но Ашер тоже это увидел, потому что остался стоять, позволив Натэниелу себя остановить.

– Нет, – повторил Натэниел.

Звуки схватки смолкли. Я оглянулась. Никки стоял на ногах, Арес лежал на полу бесформенной грудой, в крови, и с виду раненый куда серьезнее Синрика.

Ко мне склонился Жан-Клод, коснулся моего лица и отнял руку с окровавленными пальцами.

– Хватит!

Голос прокатился по комнате, отразился от камня, от занавеса, и казалось, темнота повторила его снова и снова: «Хватит, хватит, хватит!»

Ашер оглянулся на любовь всей своей неживой жизни.

– Мальчишка первый меня ударил.

Жан-Клод приподнял мне голову, и вдруг передо мной оказались эти полночно-синие глаза, черное кружево ресниц, до боли прекрасное лицо, черные локоны вниз по плечам и до середины спины. Он не пытался скрыть на лице тревогу, или хотел, чтобы я увидела, как он обо мне тревожится.

– Ты сильно ранена, ma petite?

Я покачала головой, вытерла кровь с нижней губы и сказала:

– Все нормально.

Он большим пальцем провел по моей губе и посмотрел на свежее алое пятно на белизне собственной кожи.

– Не все нормально.

– Лучше, чем у Сина или Ареса.

Он кивнул, поцеловал меня в лоб.

– Прости меня, ma petite.

– За что? – спросила я, но он уже позвал Клодию:

– Помоги ей сесть в кресло.

Клодия тут же оказалась рядом, помогла мне встать, и, похоже, помощь мне была нужна. Наверное, Син меня тряхнул сильнее, чем я думала, когда ударил Ашера, или то, что меня грызли, оказалось для организма более сильным потрясением, чем я сперва решила.

Жан-Клод стоял перед Ашером лицом к лицу:

– Ашер, с тобой я становлюсь слабым. Я не могу быть таким мастером, как тебе нужно, потому что слишком тебя люблю и не могу быть настолько суров, насколько ты заслуживаешь. Анита не подверглась бы такому обращению ни от кого другого.

Клодия помогла мне сесть в одно из новых мягких кресел. Я села, чувствуя, как вся дрожу, и не уверена, что только от кровотечения.

– Она любит меня не больше, чем всех остальных, Жан-Клод, вот что я знаю.

Голос его был очень резок при этих словах, даже неприятен.

– На современном языке это называется полиамурность, – ответил Жан-Клод. – Мы полиамурны. Это значит любить более одного лица, Ашер.

– Анита была с тобой до того, как я вернулся к тебе, но эта тигрица-оборотень, Зависть, ее не было. Ты с твоим царем волков Ричардом показали мне краешек рая, и тут же вы оба трахаете вторую бабу. Меня в вашей постели мало, Аниты тоже мало, всех прочих мужчин мало – вам всегда нужна еще женщина.

– Я тебя люблю, мы любовники – чего еще ты от меня хочешь?

– Чтобы у тебя были только Анита и я.

– Замкнутое поле, – сказала я. – Мне Натэниел объяснял, что это. Как моногамия, только еще один партнер добавлен.

Мне пришлось прокашляться, и я снова ощутила сильный вкус крови. Черт. Будь я человеком, пришлось бы изнутри во рту швы накладывать.

– Жан-Клод и Ричард трахают Зависть! Почему тебя это не бесит?

Он просто орал на меня.

Зависть – одна из новых золотых тигров, что поселились в подземелье. Она двоюродная сестра Дьявола, и так же высока, представительна и великолепна, как он. Золотые тигры очень приятны для глаз.

– А я трахаюсь еще с пятнадцатью примерно мужиками. Разве справедливо было бы с моей стороны злиться, что у них в постели Зависть.

Мой голос прозвучал хрипло, и я кашлянула снова, прочистить горло, и снова почувствовала вкус крови. Можно было либо ее проглотить, либо найти куда сплюнуть. На каменный пол можно было бы, но сейчас вокруг был ковер, а сплюнуть на новый ковер я просто не могу.

– Справедливо! Любовь несправедлива, Анита. Одна из самых несправедливых вещей на этом свете. Ты никогда не думала, не лучше ли Зависть в постели, чем ты?

Я нахмурилась и покачала головой:

– Нет.

– До чего ж это самоуверенно – даже не подумать, что она может быть лучше тебя!

– Уж я такая, какая есть, Ашер, другой нету. Ричард в своей обыденной жизни встречается с другими женщинами. Несправедливо было бы заставлять Жан-Клода сидеть и пальцы перебирать, ожидая меня, пока я тоже встречаюсь с другими мужчинами.