Джульетта - Энн Фортье Страница 60

Банк Монте Паски, темный и тихий после закрытия, встретил нас приятным покоем, когда мы поднимались по центральной лестнице. Алессандро спросил, не против ли я на минуту зайти к нему перед ужином. Разумеется, я сказала, что не против, и сейчас, поднимаясь на самый верх, я гадала, куда он, собственно, меня ведет и зачем.

- После вас. - Он открыл тяжелую дверь красного дерева и подождал, пока я войду в большой угловой кабинет. - Одну минуту. - Включив свет, он исчез в смежной комнате, оставив дверь приоткрытой. - Ничего там не трогайте!

Я посмотрела на мягкий диван и солидную мебель. Кабинет не носил отпечатка реальной работы - одинокая папка на столе казалась положенной напоказ, для вида. Единственным украшением стен служили окна, выходившие на пьяцца Салимбени; никаких дипломов или фотографий, ничего, что могло бы рассказать о владельце кабинета. Едва я дотронулась пальцем до кромки стола проверить, есть ли пыль, из соседней комнаты вышел Алессандро, застегивая рубашку.

- Осторожно! - предостерег он. - Такие столы убили больше людей, чем пистолеты.

- Это что, ваш кабинет? - глупо спросила я.

- Извините. - Он взял куртку со стула. - Я помню, вы предпочитаете подвал. Для меня, - он без энтузиазма оглядел богатую обстановку, - настоящая камера пыток здесь.

Когда мы вышли на улицу, он остановился посреди пьяцца Салимбени и поглядел на меня с дразнящей улыбкой.

- Ну что, куда вы меня поведете?

Я пожала плечами.

- Может, туда, где привыкли ужинать Салимбени?

Его улыбка исчезла.

- Не стоит, если вы не хотите провести остаток вечера с Евой-Марией. - Убедившись, что у меня нет такого желания, он предложил: - Почему бы нам не сходить куда-нибудь еще? В вашей контраде например?

- Но я никого не знаю в контраде Совы, - возразила я, - кроме кузена Пеппо. И понятия не имею, где здесь можно поесть.

- Отлично, - сказал он уже на ходу. - Значит, нас никто не побеспокоит.

Мы выбрали таверну «Ди Секко», буквально за углом Музея контрады Совы. Заведение было маленьким, стояло не на бойком месте, и ходили сюда исключительно местные. Все блюда - некоторые подавали в глиняных мисках - выглядели, что называется, как у мамы дома. Я не увидела претенциозных экспериментов с пряностями, натрушенными на край полупустой тарелки; здесь миски приносили полными с горкой, а приправы были там, где им полагается, - в пище.

За каждым столиком сидели по пять-шесть человек, смеясь или оживленно споря, ничуть не заботясь, что они ведут себя слишком шумно или пачкают белые скатерти. Я поняла, почему Алессандро хотел пойти туда, где его не знают: здесь принято звать за свой стол всех друзей и их пса, а в случае отказа шумно обижаться, поэтому у нас могли возникнуть трудности со скромным ужином на двоих. Проходя мимо шумных компаний в уголок потише, я заметила, что Алессандро вздохнул с облегчением, никого не узнав.

Едва мы сели, он сунул руку в карман куртки, вынул кинжал Ромео и положил на стол.

- Похоже, - сказал он, выговаривая непривычные слова очень медленно, почти неохотно, - я должен перед вами извиниться.

- Да ладно вам. - Я уткнулась носом в меню, чтобы скрыть смех. - Не огорчайтесь. Вы же читали мое дело. Я все еще представляю угрозу для общества.

Но он не был готов рассмеяться и забыть о недоразумении, поэтому некоторое время мы сидели в неловком молчании, притворяясь, что читаем меню, и поглядывая на кинжал.

Только когда на столе появилась бутылка сухого вина и тарелка с закусками, Алессандро улыбнулся - чуть виновато - и поднял свой бокал:

- Ну, давайте еще раз за знакомство. То же вино, только другая бутылка.

- Если досидим до основного блюда, получится явный прогресс, - сказала я, коснувшись его бокала своим. - И если после ужина мне не придется бегать по городу босиком, сегодняшний вечер будет не в пример лучше вчерашнего.

Он вздрогнул.

- Что же вы не вернулись в ресторан?

- Извините, - засмеялась я, - но мой дружок-пирожок Бруно оказался прекрасной компанией. Он с самого начала не сомневался, что я Джульетта.

Алессандро отвел глаза. Похоже, комизм ситуации забавлял только меня. Я уже имела случай убедиться, что синьору Салимбени не чужд юмор и даже сарказм, но он явно смутился при моем напоминании о его совсем не джентльменском поведении.

- Когда мне было тринадцать, - сказал он, наконец, (на лбу появилась маленькая морщинка), - я приехал сюда на лето к деду и бабке. У них была прекрасная ферма - виноградник, лошади, водопровод. Однажды к ним приехала гостья, американка Диана Толомеи с двумя маленькими дочками, Джульеттой и Джианноццей…

- Подождите, вы меня имеете в виду?

Он посмотрел на меня со странной улыбкой.

- Да. Вы были очень маленькой и - как это сказать? - пухленькой. - Игнорируя мой протестующий жест, он продолжил: - Бабушка велела поиграть с девочками, пока взрослые поговорят, и я повел вас в сарай показать лошадей. К несчастью, одна из малышек испугалась и упала на вилы для сена. - Он покачал головой, видимо, вспомнив тот момент. - Так неловко вышло… Она кричала, кровь сильно текла. Я подхватил ее на руки и принес на кухню. Девочка брыкалась и вопила, а ее мать смотрела на меня так, словно я нарочно мучаю малышку. К счастью, моя бабушка знала, что делать. Она дала девочке большое мороженое и зашила рану так, как много раз зашивала своим детям и внукам. - Алессандро отпил вина и продолжил: - А через две недели дед и бабка прочли в газете, что Диана Толомеи погибла в автомобильной аварии вместе с детьми. Они чуть с ума не сошли. - Он поднял глаза и встретился со мной взглядом. - Вот почему я не поверил, что вы Джульетта Толомеи.

Секунду мы сидели неподвижно, глядя друг на друга, и в печальных воспоминаниях мне почудился горько-сладкий, волнующий привкус - надо же, мы были знакомы в детстве.

- Все верно, - тихо сказала я. - Мама погибла в аварии, но в тот день она не брала нас с собой. В газетное сообщение вкралась ошибка. А что касается вил, - продолжала я уже живее, - наконец-то я узнала, как все произошло. Вы хоть представляете, какая пытка ходить со шрамом, не зная, откуда он взялся?

Алессандро недоверчиво уставился на меня:

- У вас до сих пор остался шрам?

- Еще бы! - Задрав юбку, я повернулась на стуле, выставив белую отметину на бедре. - Ужасно некрасиво, да? Ну, теперь я хоть знаю, кого винить.

Подняв глаза проверить, появилось ли у него на лице раскаяние, я увидела, что Алессандро вытаращил глаза на мою… Остолбенелый вид был настолько ему несвойствен, что я не сдержала смеха, поспешно одернув юбку.

- Извините, забылась. Увлеклась вашим рассказом.

Алессандро кашлянул и потянулся к бутылке:

- Дайте мне знать, если захотите второй шрам туда же.