Притяжение страха - Анастасия Бароссо Страница 48

Она сказала какое-то жуткое ругательство? Или произнесла фразу на древне-бирманском наречии?

— Уверяю тебя… — его бархатный голос стал таким тихим и мягким, что напоминал змеиное шипение, — уверяю тебя, во всем мире не найдется человека, способного на такой шаг… У кого хватит смелости?! Ха-ха! Это выбор, требующий личного мужества, не присущего жалкому людскому роду… А если бы было иначе — так и чертежей бы уже давно не было.

— А может быть, это будет не обыкновенный человек… — задумчиво произнесла она.

— Не обыкновенный? — дон Карлос впился в Юлию взглядом. — Не обыкновенный?! Что ты имеешь в виду?

— Ну, не знаю… — она смутилась до крайней степени этой неожиданной заинтересованностью, — человек, обладающий этим… личным мужеством…

— Такого нет, — убежденно сказал дон Карлос.

Почему ее так взбесило это сопротивление? И вообще — что за тон?! Будто она ему сто миллионов задолжала… В конце концов, они говорят об умозрительных вещах, а не торгуются о какой-то выгодной сделке! Откуда эта безапелляционная, оскорбительная уверенность — будто он давно просканировал всех людей, живущих на земле, и даже тех, кто еще не родился?

И еще — откуда вдруг это сильнейшее желание, чтобы последнее слово непременно осталось за ней?

— Ну, тогда просто человек, которому нравится этот мир таким, каков он есть… Или — такого тоже не бывает?

Он резко, чуть ли не грубо захлопнул за ней дверцу роскошного авто.

Юлия сама не заметила, как уснула в комфортабельном салоне, вкусно пахнущем кожей и горьковатым «древесным» парфюмом. Она пригрелась, разомлела от меда и чая. И таблетка анальгина, выпитая за завтраком, наверное, начала действовать.

Ей даже приснился сон, сладкий и уютный. Будто бы она долго блуждала в холодном, темном лесу и наконец, нашла домик с печкой и мягкой постелью.

…Это смешно. Но она была в сказке.

Разноцветные яркие драконы. Огромные улитки, сидящие на фантастических цветах в мозаике из битого стекла. Змея, обвившаяся вокруг католического креста. И пряничные домики — как декорация из мультфильма про Гензель и Гретель. И, самое главное, все это вызывало именно то детское чувство восприятия мира — когда все красиво, весело, необыкновенно и — жутко!

Дон Карлос был здесь как дома. Он, словно тайный хозяин всего этого зачарованного парка, водил ее по своим владениям. И рассказывал. Так, что Юлия слушала, регулярно замирая сердцем, словно ребенок, внимающий волшебнику. Потому ли, что информация была действительно исключительной? Или просто потому, что выдавал ее он? Своим мягким бархатным голосом. Искусно деля на порции, призванные максимально усилить любопытство.

— Я расскажу тебе то, чего нет в официальных источниках. Сведений об этом, ты не найдешь даже в выдумках журналистов…

— Откуда же тогда ты об этом знаешь?

— Было бы странно мне этого не знать… — он тонко и печально улыбнулся, — учитывая, сколько времени и средств я потратил на изучение всего, что связано с этим человеком. В принципе я, вероятно — самый осведомленный в этой области.

— Как удачно.

— Так слушай…

Они стояли рядом с «драконьими воротами» — феноменальным изобретением Гауди, единственным в своем роде фантастическим сплавом из кованого, гнутого и спиралевидного железа.

— Дракон — сторож мифического сада, — пояснял дон Карлос, — в саду посажены три дерева, символизирующие кару богов, которые наказали Гесперид, не уберегших священные «золотые яблоки», тем, что превратили их в тополь, вяз и иву… Пойдем на «большую площадь».

Поднимаясь по лестнице на «большую площадь», Юлия стала слегка задыхаться, и испарина выступила на висках… Поэтому так приятно было сидеть на скамье, извивающейся как огромная каменная змея. Удивительно, но она казалась мягкой, повторяющей форму тела. Отдыхая, Юлия непроизвольно скользила взглядом по замысловатым узорам мозаики, покрывавшем бесконечную линию скамьи, и ей казалось, что глаза начинают различать среди ярких бегущих орнаментов обрывки слов, фразы на латыни, магические формулы, таинственные знаки, силуэты и профили. Они появлялись и исчезали — меняли очертания прямо на глазах — как облака, если смотреть на них долго…

— Не смотри на них долго, — посоветовал Карлос.

— Почему?

— Есть много свидетельств, что людей, сидящих на этой скамье, посещают мистические видения… Знаешь, Гауди заставлял рабочих, которые ее строили, раздеваться догола и садиться в разных позах на еще не застывший раствор, чтобы он принимал анатомические формы тела.

— Расскажи мне о нем!

— Многие знают — это даже написано в путеводителях по Каталонии, — что Антонио был единственным ребенком в семье каменщика из Реуса, которому удалось выжить. И дожить до старости.

— Выжить? — Юлия нахмурилась, не очень-то благоволя к мрачным историям, особенно к таким, где страдали дети. — То есть как?

— Все братья и сестры, рожденные до него, кроме старшей сестры, умирали, не доживая до юности, — это выясненный историками факт. Но никто не знает, почему так было.

— И… почему так было?

Дон Карлос не отвечал, неподвижно глядя на что-то вдали — словно старался прочесть в лазоревом небе подсказку к забытому уроку. Проследив за его взглядом, Юлия увидела странный шпиль на одном из пряничных домиков.

Сверкающий на солнце желтый латунный шар, утыканный тонкими, острыми на концах иглами. То ли схематичный ощетинившийся дикобраз, то ли солнце в лучах как на детском рисунке, то ли старинная подводная бомба. Выше, над ней, в обе стороны смотрели два еще более диковинных предмета: летучая мышь с расправленными в полете темно-синими крыльями и какой-то ритуальный шаманский бубен. Венчал же всю эту совокупность объектов, явно имеющих между собой какую-то непостижимую магическую связь, крест. Не православный и не католический. С четырьмя равными сторонами.

— Антонио назвали в честь его матери. Антония… — Дон Карлос прикрыл глаза, будто вспоминая. — Она была красива. Доброе лицо, блестящие волосы и светлые, как у ангела голубые глаза… Он тоже родился с этими голубыми глазами. Он вообще был похож на свою мать…

— Карлос?

Ей пришлось чуть заметно тронуть его за плечо, чтобы он продолжал. Было ощущение, что его посетило одно из тех мистических видений, от которых он предостерегал Юлию.

— Антония была так хороша… и при этом обладала притяжением. Силой, особенно действующей на некоторых людей. Когда отец Антонио увидел ее, он забыл об обещаниях, данных давным-давно одной хорошей девушке, дочери своих соседей. Он женился на Антонии, не думая ни о чувствах любящей его невесты, ни о позоре, покрывшем ее после такого поступка жениха… Так вот. Никто не знает, хотя это и очевидно, что Кармен прокляла их перед тем, как совершить грех самоубийства.

— Как?!

— И разве можно ее за это винить?! — алюминиевая матовость в глазах дона Карлоса вдруг сменилась острым блеском начищенной стали. — Предательство. Предательство — грех, который должен быть наказан еще при жизни! Ты так не считаешь?