Притяжение страха - Анастасия Бароссо Страница 47

— Буэнос диас, сеньорита…

— Буэнос диас, — ответила она, слабо улыбнувшись. Потом вспомнила так часто звучавшее вчера слово.

И, обнаружив, что уже начинает общаться с местным населением по-испански, сказала:

— Порфавор, сеньор… Мне нужен дон Карлос. Порфавор! — повторила она умоляюще.

Длинноносый официант размышлял с минуту, которая показалась Юлии часом. Окинув профессиональным взглядом движения ее рук, то и дело поправляющих сомнительную прическу, нездоровый блеск в тускло-зеленых глазах и неестественный румянец, двумя резкими пятнами загримировавший бледное лицо, он украдкой покосился на метрдотеля и сделал ей знак идти за ним.

Она думала, они идут куда-то в подсобное помещение. Сначала так оно и было. Они миновали дверь, ведущую в кухню. Поднялись по маленькой каменной лесенке, прошли темный узкий коридор, спустились на несколько ступенек и вдруг очутились… в эдеме.

Это, наверное, и называется патио. Крошечный, и в то же время просторный, дышащий воздухом внутренний дворик. Квадратное пространство, вымощенное старинной поседевшей плиткой, окружено пышными лимонными и мандариновыми деревьями. Желтые и оранжевые спелые плоды свисали с веток, чуть не падая под тяжестью сока. И в центре всего этого великолепия, за единственным столиком в плетеном ротанговом кресле, сидел дон Карлос. Как змей-искуситель в раю.

Именно так он и улыбнулся, увидев Юлию, выглядывающую из-за плеча официанта. Тот, молча, откланялся и исчез в глубине ресторана. А дон Карлос отложил газету. Перед ним дымилась чашка кофе и, как ни странно, стоял бокал с коньяком.

Он, молча, сдержанным, величественным жестом предложил ей присесть.

— Буэнос диас, — произнес он нараспев, когда она уселась против него на краешек ротангового стула.

— Я тебя искала, — сказала Юлия без тени улыбки.

— Зачем?

Юлия крепко сжала кулаки, воткнув ногти в ладони.

— То есть… Я думал, ты больше не хочешь меня видеть.

Так оно и есть! — чуть не выпалила Юлия, невольно любуясь матовым блеском его кожи и линией подбородка.

— Как видишь — хочу.

Он позвонил в колокольчик. Она подумала, ей мерещится — в настоящий медный колокольчик, как в кино про старинную жизнь. Через минуту появилась симпатичная девушка. А еще через пару минут перед Юлией появился завтрак.

— Я не голодна, спасибо. Я уже поела.

— Тогда выпей чаю с медом, — он подвинул к ней фаянсовую пиалу с янтарно-желтой жидкостью, — ты, больна?

— Немного…

Он молчал. И ждал. А время не ждало. Нужно было делать то, зачем пришла.

— Я пришла извиниться.

— Это я должен извиняться.

— Нет, нет — я! Я не могу ездить по этому серпантину, особенно вниз… Может быть, у нас еще есть шанс узнать друг друга ближе?

Боже, какое пошлое, неумелое кокетство! Двойка тебе, Малеева — злорадно подумала Юлия. Но отступать некуда. К тому же, ее попытка, как ни странно, кажется, увенчалась успехом.

— А ты… этого хочешь? — он явно обрадовался.

— Да, — сказала Юлия, глядя в плошку с медом.

— И… это все, чего ты хочешь?

— Нет, — она все-таки подняла глаза, — я хочу, чтобы ты рассказал мне об этой истории про Апокалипсис.

— Что именно? — он, кажется, ничуть не удивился.

— Все.

— Зачем?

— Я тебе отвечу, когда расскажешь.

Она подумала — это правильный ответ. Не сообщать же ему с налету про вампиров и доноров?! Он тогда сразу вызовет санитаров и — все. Похоже, эта просьба его воодушевила.

— Ну, хорошо! Только потом, уже я буду спрашивать обо всем, что интересно мне! Договорились?

— Согласна.

— А ты не опасаешься, что я потребую слишком высокой оплаты?

Юлия решила, что сейчас самое время ему польстить.

— Очень опасаюсь, — произнесла она как можно более томно, — и тем не менее.

— Так ты, хочешь узнать о Гауди. Зачем?

— Так… хочу помочь одним людям… Хорошим людям.

Юлия перестала размешивать густой мед в чашке с зеленым чаем.

— Хорошим людям? — дон Карлос нахмурился, будто ему не удавалось понять до конца значение этого словосочетания.

— Да. Просто хорошим людям.

— Тогда ты должна будешь поехать со мной в Парк Гуэль.

— Я поеду с тобой куда угодно, — вырвалось невольно, — хоть на Северный полюс.

— Это несколько ближе, — засмеялся он так, что она согрелась от его смеха, — но для этого опять придется спускаться по серпантину…

— Я не буду, ничего есть! — убежденно пообещала она.

— Допивай свой чай, — приказал он. Обжигаясь и злясь на себя за это, она послушно допила все, что было в чашке. До капли.

— Как ты думаешь… — она остановилась на минуту перед открытой дверцей его машины, — вот это пророчество… про Апокалипсис… — она невольно передернулась, — все это может быть правдой?

— Абсолютно. Это и есть правда.

Она хотела спросить его — почему. Но он был так прост и уверен, что она передумала. Он, кажется, был убежден в этом так же, как в том, что они стоят сейчас друг напротив друга в конце шумной, залитой солнцем набережной.

— Но ведь собор достраивают? Говорят, к 2024 году, он будет готов, и тогда… Что же… тогда?

— Ха-ха-ха! Это все детские игрушки! Просто реклама — чтобы привлечь внимание туристических компаний и деньги… То, что они пытаются делать сейчас, имеет такое же отношение к Гауди, как я к русскому балету.

— Что это значит? — недоуменно спросила Юлия, невольно улыбнувшись, представив себе дона Карлоса в балетных трико.

— Это значит, — сказал он, — это значит, что у них нет настоящих чертежей.

— Которые сгорели или, пропали, когда он умер? Так ведь, кажется?

— Да. Именно, — он посмотрел на нее испытующе.

— Но тогда — никакой опасности нет?

— Нет, — согласился он, — если настоящие чертежи не будут обнаружены.

Ну, вот, она и выяснила то, что хотела. Вот так вот, значит. И весь этот бред в квартире сеньора Мигеля все-таки был правдой?!

— А если… будут?

Она затаила дыхание. Замерла, почему-то боясь посмотреть ему в лицо. И смотрела на солнце, стоящее в зените.

— О! Тогда сбудется твое желание. Этот преступный мир, погрязший во лжи и предательстве, полетит, наконец, в тартарары! Тогда найдется — как ты говорила — человек, который сможет грамотно его уничтожить…

— А что если этот человек… захочет уничтожить не мир а… а чертежи?