Притяжение страха - Анастасия Бароссо Страница 49

— Да… пожалуй.

В этом она была с ним согласна. И он, даже не подозревал, до какой степени. Юлия невольно погрузилась в воспоминания, впервые за эти несколько дней так явственно возродившие в душе жажду отмщения, немедленного и яркого.

— И что же было дальше?

— А дальше… — он небрежно пожал плечами под голубым шелком очередной роскошной рубашки. — Дальше было то, что написано во всех путеводителях. Ни один ребенок, родившийся в этой семье, не выживал, несмотря на все мольбы, посты и пожертвования, что воздавала Антония Господу Богу. Антонио тоже не должен был выжить — его даже окрестили на следующий же день после родов, на всякий случай… Пройдемся?

Он встал. Юлия с неохотой поднялась тоже и пошла вслед за ним. В глубину парка, манящего и пугающего фантастическими постройками.

— Смотри! — дон Карлос величественно вытянул руку. — Как тебе это?!

Впереди виднелась колоннада из терракотовой мозаики, с одной стороны стена, с другой — ряд колонн. Ни одна из них не повторяла другую. У Юлии резко закружилась голова. Черт, в таком состоянии нужно спать, а не бродить по паркам! Земля под ногами неприятно поехала… пришлось схватиться за локоть дона Карлоса. Он обернулся, глядя на нее с тревогой, которая быстро обернулась горделивой улыбкой.

— Какой эффект, не правда ли? Это создал гений! Только теперь стало понятно — с ней все нормально.

Почти. Просто колонны и стена стояли вовсе не перпендикулярно земле. Они были наклонены под таким углом, что создавалась иллюзия, какая бывает, когда смотришь на что-то после бутылки водки. Или в предобморочном состоянии.

— Да, действительно… — пробормотала Юлия, облегченно вздыхая, — оригинальное решение.

— Гауди был одержим идеей идеальной опоры, а идеальная опора — это опора наклонная…

Но тут случилось нечто, заставившее ее теперь уже крепко вцепиться пальцами в рукав дона Карлоса. В глубине колоннады, на другом ее конце, она заметила три высоких силуэта в черных капюшонах. Юлия глухо вскрикнула и остановилась. Именно в этот момент, черные фигуры, заметив их, отскочили от стены и поспешно удалились, скрывшись в густой зелени на извилистых тропинках парка.

— Что с тобой? — удивился ее спутник.

— Ты видел?! Ты видел их?!

— Их?

— Черных людей… Они убежали вон туда — ты их видел?

— Успокойся. Это всего лишь готы… Ничего особенного.

Он сказал это так уверенно, что Юлия действительно почти успокоилась. А что еще оставалось делать? Не рассказывать же ему о том безумии, в котором она оказалась тогда ночью, влекомая одиночеством и собственной дуростью? Она даже позволила ему провести себя сквозь всю эту, словно шатающуюся постройку, призванную сводить с ума, к тому месту, откуда убежали эти… готы. И лучше бы не позволяла.

На камнях стены, разрушая целостность и необычную гармонию сказочного пространства, чернели, нарисованные краской для граффити, три огромные, в человеческий рост, искривленные шестерки.

— Боже… — прошептала Юлия в ужасе, — а это что такое?

— Это?! — голос Карлоса дрожал от гнева. — Это человеческая тупость.

— Что-что?

— Los monstruos poco desarrollados… Los cretinos Estupidos… Las Bestias. [22]

Он переводил яростный взгляд со стены, изуродованной «числом зверя», на начало тропинки, где скрылись люди в капюшонах. И что-то подсказывало Юлии, что им несказанно повезет, если он не бросится сейчас же в погоню.

Им повезло. Карлос вновь повернулся к Юлии. Взял в ладони ее руки, совершенно ледяные, несмотря на влажную жаркую духоту, царящую в парке.

— Не бойся, не стоит. Администрация парка уже несколько лет не может ничего поделать с сатанистами, которые облюбовали это место для своих… перформансов! Они стоят друг друга. Одни могут лишь малевать шестерки, ловко скрываясь от парковой охраны, а другие… — он горько усмехнулся, — научились, каждый раз, отчищать их средствами для мытья унитазов.

В его голосе было столько затаенного бешенства, презрения и боли… Только глаза оставались спокойными. Темно-серебряными. Как небо перед грозой.

— Не бойся… — он улыбнулся, — они думают, что если натянут на свои дурные головы черный шелк и вымажут всю Барселону вонючими красками — так уже, что-то из себя представляют.

Кто — они? Сатанисты? Готы? Психи? Вампиры? Наркоманы? Кажется, он относился к опасности, исходящей от них, не особенно серьезно. И рядом с ним — в непосредственной близости — она тоже, ничего не боялась. И никого — кроме себя самой.

— Я не боюсь, — сказала Юлия, и это была правда, — расскажи мне, что было дальше?

— Видишь, что творится вокруг этого человека, даже теперь, когда он давно умер? Может, не нужно?

— Нужно. Теперь, точно нужно.

— Даже, если это окажется опасным?

— Меня при слове «опасность» скоро будет тошнить!

Внимательно посмотрев в ее решительное измученное лицо, дон Карлос мягко улыбнулся.

— Тогда пойдем дальше…

Спальня Гауди в доме Гуэлей изумила Юлию. В основном — неожиданностью. После всего увиденного в фантастическом парке-дворце. После всех этих великолепных интерьеров с роскошной отделкой: черное дерево, палисандр, черепаховый панцирь, слоновая кость, одна комната облицована эвкалиптом, другая — буком, резные потолки с накладными листьями из золота и серебра! Спальня великого архитектора выглядела действительно необычно. Если не сказать — дико. Беленые каменные стены. Простая, даже аскетичная кровать, застеленная грубым покрывалом. Тумбочка. Черное распятие на белой стене. И — все.

— Вот здесь он жил долгое время.

— Это — его комната?!

— Что тебя удивляет?

— Я думала…

— Ты думала, его жилище — дворец с золотым потолком, набитый сверху донизу изумрудными драконами и сапфировыми летучими мышами?

— Ну, что-то вроде этого…

— Антонио был красавец, — с оттенком затаенной гордости сообщил дон Карлос. — Рыжеволосый щеголь с ярко-голубыми глазами. С юности он обожал роскошь… лайковые перчатки, духи, шелковые цилиндры, вкусную еду… И женщин.

— Серьезно? — Юлия с недоверием разглядывала, почти убогую, обстановку комнаты.

— Это потом, он превратился в старика…

Презрение в голосе дона Карлоса было уже открытым. А еще там были боль, горечь и какая-то странная обида.

— …когда предал сам себя… стал питаться водой и вареными яйцами, утверждая, что это совершенство по форме. Ходил в лохмотьях, как бродяга, жил на стройке и… все это было потом. Когда он начал искупать грех, которого не совершал…