Неопалимая - Маргарет Роджерсон Страница 47

На следующий день я почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы самостоятельно отправиться в уборную, хотя в итоге пожалела об этом. Отхожее место представляло собой небольшой каменный садик, выступавший над Севром из наружной стены монастыря. Внутри пахло сыростью и эхом отдавалось приглушенное рокотание реки. Деревянная скамейка с дырой в ней нависала прямо над водой внизу.

Стоило мне войти внутрь, слабость Восставшего передалась мне, и к тому времени, когда я, пошатываясь, вышла оттуда, бледная и вспотевшая, все, кто ждал своей очереди, выглядели так, словно не очень-то им и хотелось в уборную.

Восставший был в плохом настроении, которое стало еще хуже, когда мы вошли в лазарет.

– О, как раз то, что нам нужно, – бросил он.

Над моим тюфяком, оглядываясь по сторонам, стоял Чарльз. Исцеленных пациентов с расстройством живота еще утром отпустили, убрав их ложа. В зале осталось мое покинутое место, над которым стоял Чарльз, и еще около дюжины тюфяков. Недоумение солдата постепенно сменялось тревогой. Я видела, как он опустился на колени и осторожно приподнял один из углов моего матраса, словно надеясь найти что-то под ним. Увидев меня, солдат вскочил на ноги и смутился.

– Анна! – воскликнул он с облегчением.

– Чарльз. – Я не привыкла, чтобы люди были рады меня видеть, и не знала, что сказать. И остановилась на короткой благодарности: – Спасибо, что привел меня к сестрам.

Он, скорее всего, и являлся тем самым солдатом, обнаружившим меня во дворе; никто из остальных не знал моего имени.

– Я должен был сделать это раньше. Твои руки… – Я почувствовала неприятный спазм в животе, прежде чем он продолжил: – Почему ты не рассказала мне о скверне?

– Это было не важно.

Очевидно, сказав так, я совершила ошибку. Чарльз шагнул ко мне, излучая искреннее беспокойство. Но я инстинктивно отступила назад. Я была благодарна, что сестры постирали мою одежду и вернули ее мне, так что не пришлось стоять перед ним в одной лишь сорочке.

Он открыл рот, но так и не успел заговорить. Снаружи кто-то закричал.

Этот крик был мне знаком. Не так давно практически ежедневно его причиной становилась я.

– Маргарита.

Чарльз схватился за рукоять меча и поспешил наружу следом за мной. Маргарита избегала меня; я не видела ее с тех пор, как мы подслушали разговор целителей прошлым вечером. Мы обнаружили девушку во дворе перед лазаретом. У ее ног валялся разбитый ящик со стеклянными банками и соломой, в которую они были завернуты, рассыпавшиеся по булыжникам. Девушка страдальчески прижимала одну руку к груди. Массивный силуэт Жана возвышался над ней, озаренный лучами низкого зимнего солнца. Вокруг них уже собралась тревожно гудящая толпа.

– Он напал на нее! – выкрикнул кто-то.

– Нет, – слабо протестовала Маргарита. – Я просто испугалась, вот и все, а он пытался помочь…

Ее возражения затерялись в нарастающем шуме сердитых голосов.

– Я видела, он схватил ее! Чуть руку не сломал!

Было нетрудно собрать воедино все, что произошло. Маргарита пыталась донести тяжелый ящик, и Жан, который, вероятно, ждал Чарльза снаружи, заметил это и попытался вырвать его у нее из рук. Но остальные видели абсолютно иную картину. Уродливый, замотанный в бинты, на целую голову выше обычного человека, Жан выглядел монстром, угрожающим симпатичной, голубоглазой Маргарите. Он не подавал никаких признаков осознавания происходящего, за исключением того, что отступил назад, его огромные кулаки сжались, а на челюсти ритмично вздувались желваки.

– Эта его сила, она неестественна, – прошептала женщина передо мной.

– Не в порядке с головой, я слышала… он одержим… – говорила другая.

Я и не думала, что ситуация может усугубиться. Но Чарльз, расталкивая народ широкими плечами, проложил себе путь вперед, и взгляд Жана упал на меч. Гигант заревел, подобно раненому животному, и выбросил руку вперед, сбив кого-то с ног. Люди, падая и крича, бросились врассыпную.

Чарльз выругался и начал отстегивать меч, но худшее уже свершилось.

– Спокойно! – призывал солдат. – Он не причинит вам вреда!

Но никто не слушал.

Я видела, что Чарльз пытается помочь, но это только еще больше расстраивало Жана. По крайней мере один друг уже погиб по его вине, а возбужденная толпа слишком напоминала очередную битву.

– Остановитесь, – процедила я. Меня тоже никто не услышал. Я протиснулась сквозь толпу, пока не достигла места в центре, и встала прямо перед Жаном. – Остановитесь!

Я не могла вспомнить, когда кричала в последний раз. Было так больно, словно голос тянули из горла щипцами. Все затихли и в замешательстве уставились на меня.

К счастью, никто больше не смотрел на Жана. К несчастью, теперь все они пялились на меня.

После того, что пережили эти люди, я не могла винить их за испытываемый страх. Некоторые из них видели, как одержимые солдаты разоряли их города, убивая людей, которых они любили. Я знала, каково это, когда что-то напоминает тебе об ужасных вещах, происходивших с тобой. Но более того, я знала, каково это – быть Жаном.

Ропот начал потихоньку оживать. Мой резкий возглас присек его словно нож.

– Вы знаете, как он стал таким?

Никто не ответил, но, по крайней мере, они снова замолчали.

– Он был солдатом, – объявила я. – И сражался, чтобы спасти вас всех.

Это, казалось, их проняло. Лица многих окрасились багрянцем стыда; несколько человек отвернулись. Затем раздался вызывающий голос.

– Артемизия Наймская спасла нас.

Я прошерстила толпу взглядом, пока не нашла человека, сказавшего это.

– Может быть. Но если бы он не сражался за тебя сначала, ты была бы мертва еще до ее прихода.

Мне не хотелось, чтобы это прозвучало столь угрожающе, но, видимо, получилось именно так. Жан сделал шаг назад, натолкнувшись на человека, стоявшего позади. Затем пробурчал что-то похожее на извинение и скрылся, опустив голову.

– О, мне действительно нужно было увидеть тебя в такой момент, – прокомментировал Восставший.

Так же стремительно, как и возникло, напряжение в толпе испарилось. Собравшиеся не были плохими людьми, просто слишком многое пережили. Люди стали молча расходиться, помогая подняться упавшим, некоторые бросали виноватые взгляды на Жана, который, сгорбившись, держал руки перед лицом, словно закрываясь от невидимых ударов, не реагируя на осторожные попытки Чарльза опустить их. Я наблюдала за тем, как все расходятся, когда мою спину закололо – сигнал о том, что кто-то буравит меня пристальным взглядом.