Драконья погода - Лоуренс Уотт-Эванс Страница 45

Арлиан с удивлением заметил в углу стойку с клинками — вне всякого сомнения, «дешевка», о которой говорил, Ворон. Арлиан сразу обратил внимание на то, что они несколько шире, короче и тяжелее, чем шпага, висящая у него на поясе. Ворон вел переговоры с хозяином, а Арлиан взял одну из шпаг в руки, потрогал клинок, попытался его согнуть.

Металл совсем другой, более жесткий. Конечно же, это оружие низкого качества. Наверное, такое легко сломать или затупить.

— Милорд! — позвал его Ворон, и Арлиан вздрогнул от неожиданности.

Вернув оружие на место, он повернулся к Ворону.

Через два часа они покинули лавку. Арлиан нес в руках узел с кольчугой, шлемом, парой наголенников и тремя разными ножами. Один самый обычный, какой носят на поясе, и еще кинжал. А вот третий Ворон назвал «левой рукой», или «мечеломом». До сих пор Арлиану таких видеть не доводилось, хотя, присмотревшись повнимательнее, он сообразил, что похожее оружие уже попадалось ему на глаза — очень давно.

У лорда Дракона мечелом висел на поясе, справа, в тот день, почти восемь лет назад, когда он сидел верхом на лошади и смотрел на перепуганного насмерть мальчишку, а вокруг дымились руины Обсидиана.

Внешне нож напоминал меч с рукоятью и гардой, но всего в фут длиной, а по обеим сторонам располагались четырехдюймовые стальные шипы.

— Если шпага попадает между ними, — объяснил ему Ворон, — ты одним движением можешь легко выбить ее из руки противника.

Арлиан с изумлением уставился на диковинное оружие. Маневр, о котором говорил Ворон, наверняка должен быть очень эффективным.

— Сейчас такой имеется у каждого лорда, а те, кто нередко ввязывается в драки самого разного рода, прекрасно умеют обращаться с мечеломом, — проговорил Ворон. — У меня он тоже есть, только я предпочитаю не выставлять его напоказ.

— Он выбивает шпагу из рук противника? — спросил Арлиан и взмахнул мечеломом. — Вот так?

Ворон весело расхохотался.

— Самое трудное поймать оружие неприятеля!

Арлиан сразу понял, что пользоваться мечеломом непросто, но Ворон настоятельно советовал его купить, и Арлиан не стал спорить.

Они вернулись в комнату Ворона, душную каморку над пекарней, где царил полумрак.

— Мы с тобой неплохо провели сегодняшний день, — заявил Ворон, открывая дверь на верхней площадке лестницы. — По крайней мере у тебя появилось приличное снаряжение, хотя ты не имеешь ни малейшего представления о том, как с ним принято обращаться. Завтра я покажу тебе основные движения, а потом посмотрим объявления. Может быть, какой-нибудь караван набирает людей.

— Спасибо, — проговорил Арлиан. — Ты очень мне помог.

Ворон посмотрел на него и закрыл дверь поплотнее.

— Точно, — проворчал он. — Только вот мне непонятно, с какой это радости я стал таким добрым.

Арлиан собрался что-то сказать, но потом передумал, поперхнувшись собственными словами.

— Полагаю, милорд, тебе следует рассказать о себе, — заявил Ворон. — И начнем мы с моего подозрения о том, что ты обладаешь магическим даром, которым пользуешься для достижения собственных целей.

— Что? — У Арлиана от изумления отвисла челюсть.

Он предполагал, что Ворон станет задавать ему вопросы, но не такие же! Он не видел никакого волшебства с тех самых пор, как попал в рудник, и успел забыть, что на свете существует магия.

— Ну, не станешь же ты отрицать, что с тобой происходят не совсем обычные вещи, — пояснил Ворон. — Тебе исключительно повезло, когда ты спасался бегством из «Дома плотских утех», — не сомневаюсь, что городская стража допросила лорда Ланейра и ни на секунду не усомнилась в том, что он именно тот, за кого себя выдает.

— Они искали совсем другого человека, — проговорил Арлиан. — Одна женщина объяснила мне, что люди видят то, что ожидают увидеть. — У него перехватило горло, когда он вспомнил Розу, такой, какой видел ее в последний раз, с перерезанным горлом на собственной постели. — Вот почему я постарался сделать все, чтобы выглядеть не так, как они ожидали, — продолжал он. — Стража искала бродягу, а не молодого лорда, которому нужно остановиться где-то на ночь.

— Неплохо придумано…

— Ты же меня раскусил, причем довольно быстро, — перебил его Арлиан, который вдруг забеспокоился.

— Раскусил. Если бы меня было легко обвести вокруг пальца, я бы уже давно гнил в могиле. Но, с другой стороны, приятель, мы с тобой сидим у меня в комнате, в Мэнфорте, в то время как я должен находиться в двадцати милях отсюда, с караваном, направляющимся в Лоригол. Почему?

— Ты думаешь, я тебя околдовал? — не в силах скрыть изумление, спросил Арлиан.

— Такая мысль приходила мне в голову — причем значительно позже, чем ей следовало туда попасть.

— Мне ничего не известно про колдовство и чары, — заявил Арлиан.

— Загадка, да и только.

— Может быть, мне просто везет, — попытался объяснить происходящее Арлиан. — И Судьба наконец решила проявить ко мне благосклонность.

— Может быть, — не стал спорить Ворон. — Однако я склонен думать, что здесь нечто иное. В твоих глазах, в тебе самом, в том, как ты держишься, присутствует какое-то удивительное обаяние, которому невозможно противостоять. Я склонен думать, что оно скорее всего искусственного, а не естественного происхождения.

— Даже если и так, я здесь ни при чем.

Ворон кивнул и задумчиво на него уставился.

— Знаешь, — проговорил он наконец, — мне кажется, я уже видел что-то похожее. У некоторых представителей аристократии. Они держатся так, словно рождены повелевать остальными. Тебе очень трудно отказать или усомниться в том, что ты говоришь.

— Перестань. Все это ненастоящее, — фыркнув, заявил Арлиан. — И приобретено совсем недавно.

— Но я вижу в тебе качества, о которых говорю, — продолжал Ворон. — Никто не усомнится в твоем благородном происхождении. В тебе чувствуется сила, властность, если хочешь. Когда речь идет о лорде или отважном воине, говорят, что у него сердце дракона. Такие люди становятся великими правителями или вождями.

— Сердце дракона?

Арлиана вдруг затошнило, потому что он вспомнил, как лежал на полу в подвале, прижатый к земле телом умирающего деда, а кровь старика и яд дракона стекали ему в горло. Ему даже показалось, что он снова почувствовал отвратительный вкус мерзкого зелья…

Неужели в этом все дело?

— Я родился в самой обычной семье, — проговорил он. — Мои родные жили в деревне и были торговцами и ремесленниками.

— Правда?

— Они все погибли, — продолжал Арлиан. — А меня продали в рабство.

— Однако тебя не отличишь от настоящего лорда.

— Мне объяснили, что нужно делать, чтобы все думали, будто я благородного происхождения, — признался он. — Женщины. Кое-кто из них умер. А остальных увезли.