Скалолазка и мировое древо - Олег Синицын Страница 43

Ширина камина составляла около восьмидесяти сантиметров. Карабкаться по нему для обычного человека занятие неблагодарное, а для меня этот желоб выглядит все равно что лестница. Техника подъема проста — на распорках, образованных собственным телом. В одну стенку упираешься ногами, в другую спиной и мелкими рывками двигаешься вверх... Обладая определенными навыками и физической подготовкой, подняться можно достаточно быстро.

Я выбралась на мелководье под этим местом. Гранитная скала тяжело нависла надо мной. Я расстегнула лямки и свалила с себя ребризер. Отличный аппарат, сослужил верную службу, но теперь следует с ним попрощаться. Вместе с ластами я утопила его под водой. На четвереньках доползла до скалы и только собралась юркнуть в камин, как в основание черепа уперся холодный ствол.

— Не двигайся, крошка, — раздался над ухом хриплый прокуренный голос— Не то будет...

Я врезала ему пяткой в живот, прежде чем он успел закончить фразу. Обладатель хриплого голоса крякнул и съежился. Я перехватила ствол, и боевик получил еще прикладом в зубы.

Его тело шумно рухнуло в воду.

Поднялся фонтан брызг. Как же я его проглядела? Где он прятался?

Удары и плеск немедленно привлекли внимание остальных.

Слева летел еще один. Тот, кто был ко мне ближе всех. Винтовка заброшена за плечи. Собирался справиться со мной голыми руками...

Я бросилась ему под ноги.

Он рухнул лицом в воду. Причем очень удачно — туда, где я оставила под водой ребризер...

Сквозь плеск я услышала, как громко хрустнул нос.

Справа набегал еще кто-то. Из чьей-то рации раздалось: «Брать живой!», а затем я увидела летящий в меня кулак. Я нырнула под ним и врезала хозяину кулака по печени. Второй удар вложила в район почек. Нападавший моментально скис, но из-за него выпрыгнул еще один и метким ударом уложил меня в воду.

Торжествовал он недолго — до того момента, пока из воды не появилась моя нога, пнувшая его в достоинства. Боевик согнулся, почему-то схватившись за лицо. И получил еще по ушам.

Я поднялась, держась за рассеченную скулу. И тут боевики посыпались на меня с разных сторон, как гремлины. Но мне уже было все равно: живой они меня возьмут или мертвой. В глазах потемнело от ярости. Я начала раздавать хлесткие и тяжелые удары направо и налево, вымещая на противниках злость за то, что потеряла Максимку, за то, что нас преследовали, и вообще — за все, за все, за все! Во мне заговорил бешеный демон, энергия которого была беспредельна.

Мои противники думали, что взять девчонку проще простого. Они не учли, что я больше десяти лет занимаюсь тяжелыми физическими упражнениями и что альпинистский молоток, которым забивают крючья, тренирует удар не хуже боксерской груши. А потому многим досталось. Очень многим. Кому по почкам, кому в глаз. Под дых, в нос и по коленной чашечке.

Битва закончилась с появлением командира. Ирбис вырос откуда-то сбоку и резко ударил меня под колени. Не успела я опомниться, как плюхнулась на спину. Слева и справа поднялись невысокие волны. Не теряя времени, кто-то схватил меня за руки, а Ирбис надавил коленом на грудную клетку так, что я не могла и дернуться.

Попалась.

— Наручники! — приказал Ирбис.

Меня распирала бессильная злоба. Но именно в этот момент, когда мной овладела безысходность, я вдруг почувствовала, что могу больше, чем просто махать кулаками. Откуда-то сверху пришло откровение, что мои знания намного сильнее бицепсов братии, вдавивших меня в грязь. Я могу то, чего не могут другие. Я обладаю Знанием!

Я вдруг всей душой поверила в свою уникальность. Вернуть угасшую веру можно именно сейчас, в момент крайнего напряжения, от которого мышцы сжимает конвульсия, а в глазах пляшут белые мухи. Я могу совершить невозможное. Что не удавалось раньше — обязательно получится сейчас!

И только сейчас!!

— Вам лучше отпустить меня, — процедила я сквозь стиснутые зубы.

Кто-то фыркнул. Кто-то устало усмехнулся. Кто-то угрюмо пробасил:

— Что она сказала?

Ирбис пристально посмотрел мне в глаза. В его взгляде не было усмешки. Опытный вояка словно почувствовал угрозу.

— Будет хуже! — подтвердила я. — Предупреждаю в последний раз!

Слева звякнули наручники, вытаскиваемые из чьего-то кармана. Я закрыла глаза. Глубоко вдохнула, стараясь не замечать давления на грудь, и пропела:

— prakRtiM svAmadhiSThAya sambhavAmyAtma mAyayA!! [6]

Гомон боевиков как отрезало. Воцарилась тишина. Они явно не знали, что делать с вдавленной в грязь девчонкой. Вместо того чтобы сдаться и умолять о пощаде, она вдруг запела на непонятном языке, от звуков которого холодеют пальцы.

А я чувствовала их настроение и продолжала петь, вкладывая в каждое слово нежность и могущество души, сложенную из душ отца и матери, а также из тысяч и тысяч душ поколений предков. Их тела давно ушли в землю и превратились в прах, но души живут во мне, лучшие частицы душ! Я стою на вершине гигантской пирамиды эволюции. Я богиня! Я ощущаю силу своей души, ее могучее колыхание! Она наполняет мою речь магией первобытного мира, превращает ее в громовой хор тысяч голосов; слова врываются в окружающий мир и меняют его, они врываются в души людей и овладевают их разумом...

Видимо, мое лицо приобрело горгонические черты, а голос звучал пронзительно, потому что когда я распахнула глаза, то обнаружила, что все боевики, чьи взгляды были прикованы ко мне, посерели лицами. Я продолжала петь на санскрите о том, что я вечное ослепительное солнце и что по сравнению со мной их разум — жалкие кусочки льда, которые испаряются от одного дыхания. У них нет ни сил, ни воли, чтобы противостоять мне, огромному солнцу...

Когда я закончила, вокруг меня стояла гнетущая тишина. Крепкие, прожженные боевики, выстроившись стеной, не могли исторгнуть из себя ни звука. За их спинами звенела капель и раздавался плеск. Где-то хлопнул пузырь воздуха, поднявшийся со дна.

Нависший надо мной Ирбис поднял голову и поглядел куда-то в сторону:

— Принесли? Отлично. Надевайте.

Мозолистые руки туго защелкнули браслеты на моих запястьях. И одновременно с лязгом наручников я ощутила, как моя вера в могущество праязыка растаяла окончательно, без надежды на возрождение. Меня снова постиг крах! И апогеем его стал момент, когда Ирбис сунул тяжелую пятерню в мою поясную сумку и, пошарив в ней, вытащил на свет драгоценный медальон.