Наследница некроманта - Найн Эванс Страница 33

Убираю руки от головы. Анабелль и Пол стоят возле меня с неподдельным испугом на лице. Чего они испугались? Меня или за меня?

— Ты только не плачь, — жалобно просит девочка, приближаясь еще ближе, опускаясь на коленки и обвивая мои плечи руками.

— Все будет хорошо, — вторит ей братец и повторяет действия сестры. — Мы никому не дадим тебя в обиду.

Сердце сжимается. Пара слезинок все же скатывается по щекам. Утыкаюсь носом в светлую макушку Анабелль, потом целую Пола в лоб. Они, правда, переживают за меня. Те, у кого не должно быть никаких чувств, пытаются утешить меня — взрослую девушку, годящуюся им в матери.

Если все те слова в книге мне привиделись, просто разыгралось воображение, то происходящее сейчас — правда. Я ощущаю холод, исходящий от малышей. И мне хочется их согреть. Выпутываюсь из детских объятий и сама обнимаю ребят, даруя им собственное тепло. Пусть они прожили на этом свете так долго, благодаря безумию некроманта, они все равно дети. И они заслуживают немного тепла.

***

— Смертная!

Саша не ведает, какое количество времени просидела на полу, прижимая к себе парочку лабораторных существ. Самаэль стоит возле окна, перекрывая свет с улицы и сверкает глазами, глядя на девушку и двух монстров. Он уходил подумать. Он не ждал, что найдет девчонку в подобной компании, да еще и в такой ситуации.

— С возвращением, — выдает Куприянова первое, что приходит в голову.

Мужчина не реагирует на ее слова и подходит ближе, подавляя своей воинственной аурой не только девушку, но и созданий Манна. Они отступают назад от Саши, а Самаэль продолжает ступать вперед, не обращая внимание на широко распахнутые детские глаза. Для него они не люди. Не дети. Они творят нечто невообразимое с той, кого ему нужно защищать.

— Самаэль, оставь детей.

Куприянова оказывается перед мужчиной, загораживая от него малышей. Пол и Анабелль долго не задерживаются в комнате. Дверь за спиной Саши хлопает. Она осталась один на один с вечно недовольным воином-ангелом. Не самая приятная компания, учитывая все случившееся.

— Как провел время?

Девушка желает сгладить углы, слегка разрядить обстановку. Пусть мужчина не любит говорить по душам, но Куприянова уверена: он успокоится, если она начнет нести очередную, по его мнению, чушь.

— А я вот тут детям книжки читаю. Знаешь, иногда необходимо немного расслабиться. Хорошая книжка, кстати, очень рекомендую. Познавательная. Появится желание, я даже сама могу ее тебе почитать. Это бы нас сблизило, и вообще.

— Ты не должна сближаться с ними, — сухо произносит Самаэль, не ведясь на отвлеченную болтовню смертной. — Ты оказалась здесь не для того, чтобы подружиться с монстрами Манна. Ты обязана…

— Постой, — перебивает девушка, нахмурившись. — Скажи мне, для чего я здесь? Если не для дружбы с созданиями некроманта, то для чего? Твоя королева успела скинуть тебе сообщения на ангельский мобильный с инструкцией, как и что мне делать?

Ей не нравится тон воина. Она не считает, что совершила нечто противозаконное, за что он может разговаривать с ней подобным образом. Она не на допросе, а он не полицейский, заставший ее на месте преступления.

— Я делаю то, что делаю, и нечего отчитывать меня, как тупую секретаршу, неправильно сварившую кофе, — палец Куприяновой утыкается в крепкую грудь мужчины, скрытую металлическим доспехом. — И для особо одаренных, для тех, кто не торчит тут двадцать четыре часа в сутки, как я, поясняю: те, кого ты сейчас спугнул, — дети. Да, они были возвращены с того света, но они дети. Они живут, дышат, играют, познают мир и они боятся. Боятся тебя.

Лицо Самаэля не выдает ни грамма удивления. Лишь ярость клокочет внутри него, пока он выслушивает поток слов девчонки. Он ищет изменения в лице Саши, то, что убедит его во влиянии дома Манна на нее. Ничего. Ничего с ней не случилось. Она все та же глупая смертная.

— Они не люди

Мужчина нависает над девушкой, сдерживая свою злость. Она выводит его из себя. Заставляет его желать смерти живому человеку. Она ничего страшного не совершила, но он мечтает отправить ее на тот свет и, желательно, каким-нибудь мучительным способом.

— Ты под моей защитой, — он делает шаг вперед, тесня Сашу назад. — Ты будешь делать то, что я говорю, — еще шаг. — Ты станешь выполнять приказ — не приближаться к монстрам — пока не поступит другой, — снова шаг. — И я уничтожу тут все, как только мне это позволят.

Она замирает на месте. Упирается лопатками в стену. Дальше отступать некуда. Воин продолжает сверлить девчонку взглядом. Ждет ее реакции, любой реакции. Он стискивает зубы, когда она неожиданно подается вперед, приподнимается на носки, чтобы быть чуть выше. В другой день его бы это позабавило, но не сейчас.

— Ты не тронешь детей, — спокойным голосом произносит смертная. — Ты и представить себе не можешь, как ценны дети. Они как дар, как подарок. Детей нужно защищать. Их необходимо беречь, — губы Куприяновой растягиваются в гаденькой усмешке. — Хотя, кому это я рассказываю? Ангелу. Откуда вы можете знать, насколько ценны дети, у вас ведь своих нет, — она грубо хватается за пояс мужчины и дергает его на себя. Самаэль инстинктивно делает шаг. — Преподай мне урок биологии. Расскажи, как такие, как ты, появляются на свет? Размножаетесь почкованием? Или твоя королева — как матка в улье, а вы ее по очереди оплодотворяете? — она усмехается, ведя рукой от пояса ниже, останавливаясь у штанов из плотной ткани. – Ты как, полностью мужчина или только в верхней части, а внизу похож на Кена? — Саша облизывает губы, почти касаясь чужого рта. — Скажи мне, ты умеешь лишь злиться или другие человеческие чувства тебе не чужды?

Куприянова обжигает дыханием губы воина, улыбается в последний миг перед тем, как поцеловать его.

Самаэль не реагирует. Он зависает на долгое мгновение, не разбирая происходящего. Этого времени Саше хватает, чтобы проникнуть своим языком в рот мужчины. Она оплетает руками его шею, приближая его ближе к себе. Слабо прикусывает кончик чужого языка, вынуждая среагировать, и усмехается сквозь поцелуй, почувствовав руки на своем теле.

Самаэль с силой сжимает пальцы на талии смертной. Прикрывает глаза лишь на секунду, обдумывая, что делать дальше...

Он отвечает на поцелуй. Совсем неосознанно. Это за гранью его понимания. Ничего подобного никогда не было. Ангелы не испытывают влечения. Они не подвержены людским порокам. Они помнят о семи смертных грехах, один из которых — Похоть. Они выше всего этого. Но…

Он притискивает девушку к стене, повторяя движения ее языка в своем рту. Ярость внутри него перемешивается с чем-то противоестественным. Он разжимает руки, когда ее зубы впиваются в его губу. Привкус собственной крови он не чувствовал уже давно.

***

Как это произошло? Прижимаюсь к стене, сожалея, что не имею возможности хамелеона сливаться с окружающей обстановкой.

Я поцеловала Самаэля? Почему я сделала это? Почему не заткнулась и не пропустила мимо ушей все его слова? Что заставило меня полезть на рожон? С чего вдруг такая всепоглощающая любовь к детям и даже не своим? Это удел безумного некроманта и его жены — беспокоиться о безопасности своих отпрысков из могилы. Я же должна стоять и не рыпаться, пока ангел станет превращать их всех в фарш. Так почему я не сделала этого?