Наследница некроманта - Найн Эванс Страница 34

— Это сумасшествие, — от отчаяния ощутимо прикладываюсь затылком об стену и скатываюсь вниз по стене, не смотря на мужчину. — Это помешательство какое-то. Самое настоящее безумие, — поднимаю голову от колен.

Самаэль продолжает играть роль восковой, безжизненной фигуры.

— Я больше не буду, — начинаю оправдываться, стараясь незаметно коснуться своих губ. — Это не повторится, — произношу тверже, проводя языком по зубам в поисках оставшегося привкуса от поцелуя. — Если захочешь меня за это казнить, то давай не сегодня, хорошо? — закрываю лицо ладонями и бубню себе под нос. — Плохой день, плохой день.

Шаги, а затем неясный шум. Вечерний воздух касается кожи. Оглядываю комнату. Я осталась одна. Выдыхаю с облегчением. Он ушел. Ушел и не убил. А за такое вообще убивают? В какой части Уголовного кодекса России указано — какое наказание следует за развратный поцелуй с воином света? Я же ему в рот языком залезла.

Черт! Черт! Черт! Кто просил? Кто дергал? Где обещанный с утра контроль? Почему я снова отдаюсь воле судьбы и лезу целоваться к мужчине, чьи мысли обо мне идут рука об руку со смертью и членовредительством? Никогда не замечала за собой склонности к мазохизму.

Встаю на ноги. Отряхиваю несуществующую грязь со штанов. И что теперь делать? Надолго Самаэль ушел? Я таки добила его своим поведением и осталась в доме один на один со своими кошмарами. Как быть дальше?

— Все хорошо?

Подпрыгиваю на месте от заданного вопроса. Поворачиваю голову: Дворецкий стоит в метре от меня. Совсем близко. Еще немного — и будет так же близко, как покинувший меня мужчина. Ком поднимается к горлу. Не думать об этом. Просто не представлять этого.

— Все нормально, — отвечаю как можно спокойнее.

— Будете ужинать?

Он слегка склоняет голову набок в ожидании моего решения. Его единственный глаз внимательно рассматривает меня.

Я ведь еще не ела. Пила лишь чай. Обычный чай. Сглатываю. Тогда почему во рту горький привкус полыни? Не знала, что Ангелы травоядные.

***

Идти домой нельзя. Клаудия забирается на старую продавленную постель и обхватывает руками ноги. Мадлен оставила ее одну, пообещав вернуться.

Тодд разглядывает место своего вынужденного пребывания и вздрагивает от каждого шороха. Девушка старается не думать о том, кто может производить такой шум. Крыс и мышей в подобных местах достаточно.

Заброшенное здание: всюду разбросаны чужие вещи, куски обоев свисают со стен, штукатурка сыплется с потолка. В пустое от стекла окно пробирается ночной ветер, холодя обнаженную кожу рук. Тонкий халат не согревает Тодд. Она дрожит и молится, чтобы ее неожиданная знакомая вернулась побыстрее.

Их, наверняка, ищут. Не могут не искать. Клаудия вспоминает о том падении из окна на крышу автомобиля. Сколько прохожих могли видеть их? Сколько из них запомнили ее и сумеют показать направление, в котором ушли странная девушка и полуобнаженная женщина? Имеется ли у демонов острый нюх, по которому они определяют местоположение своих жертв?

Тодд усмехается. Демоны. Она так просто рассуждает об их способностях, словно всегда с такими общалась. Будто не отрицала еще неделю назад их существование. Не доказывала этого своему коллеге.

Оттис. Они убили его. Она спаслась, а он нет. Она ведь самолично все это затеяла. Мадлен, конечно, ее подталкивала, но она могла отказаться, и тогда Оттис остался бы жив. Она в ответе за его смерть. Не смогла уберечь. Не помогла.

— Здесь есть кое-какие вещи, — женщина входит в комнату и бросает на постель рядом с девушкой кучу тряпья. — Можешь подобрать себе что-нибудь. Сейчас ночью уже не так тепло.

Девушка переводит взгляд на монстра Манна. Вновь жалкая усмешка проскальзывает на ее лице.

Монстр Манна. Сказка. Не живой и не мертвый. Она сбежала не с человеком. Она сбежала с монстром. Позволила женщине стать вершителем ее судьбы. Ведь она могла бросить ее там на растерзание этим чудовищам. Могла оставить как приманку, но не сделала этого. Почему?

— Нужно осмотреть раны, — подает голос Клаудия, спуская ноги с кровати на пол, поправляя платье.

— Не нужно, — отвергает ее помощь Мадлен, отворачивается и морщится от боли.

Она, конечно, не человек в классическом смысле этого слова, но боль чувствует, и это не дает ей покоя.

— Я принесла немного поест, —отходит женщина от темы, оставляя на старом облупившемся стуле бумажный пакет. — Все, что удалось найти.

Девушка переводит взгляд на принесенный пакет. Потом на женщину. Её спина чуть сгорблена. Профессия Тодд не заключается в лечении людей напрямую, она занимается исследованиями, но общий медицинский курс проходил каждый в их университете. И она знает, когда человеку плохо.

— Я все же хочу посмотреть на твои раны, — они пережили вдвоем такое, после чего грех не перейти на «ты».

Не слушая никаких возражений, девушка поднимается с постели и приближается к женщине. Касается её руки, скрытой чужой кофтой. Мадлен отдергивает руку и оглядывается на девушку.

Клаудия страшится, что она откажет ей в какой-нибудь грубой форме, но пытается скрыть это. Ее хороший знакомый практикующий хирург учил: нельзя показывать свои эмоции пациентам, они должны видеть, что ты уверен в себе и в своих действиях, только так они смогут довериться тебе. Если монстр Манна и увидела в ее глазах сомнение, то не показала этого.

Мадлен бредет к кровати и усаживается на самый край. Снимает кофту и замирает в ожидании. Никто еще не помогал ей. Она всегда была сама за себя после того, как вернулась из мёртвых. И поэтому ей непривычно принимать чужую помощь. Показывать свою уязвимость.

Пока девушка возится с найденной аптечкой, женщина рассматривает ее исподлобья. Она не ошиблась в ней. Учённая оказалась сильнее, чем Мадлен предполагала. Была ли такой же сильной та, кого она видела в последний раз перед боем? Сумела ли наследница Альфреда выжить, или Мадлен вновь осталась одна, лишившись последнего носителя крови Манн?

Клаудия присаживается за спиной Мадлен. Зажигает несколько свечей, про себя сетуя на отсутствие электричества. Засохшая кровь покрывает тело женщины, как пленка. Самые глубокие раны продолжают кровоточить, но не так обильно. Она возвращается к раковине в углу комнаты, загадывает желание и открывает кран. Что-то в глубине труб шумит, кран начинает плеваться ржавчиной и через минуту Тодд подставляет небольшую пластиковую посудину под тонкую струйку не самой чистой воды.

Влажная ткань смывает кровь с тела. Клаудия действует осторожно, дабы не причинить боли. Мадлен никак не реагирует на ее прикосновения, не издает ни звука, но девушка замечает мелкую дрожь. Аптечка скудная, большинство оставшихся препаратов давно просрочены, и Тодд радуется, что ей не придется ничего зашивать.

Женщина терпеливо дожидается конца всех медицинских процедур, прикрыв глаза от усталости. Она ошиблась. Она не настолько хорошо отдохнул в стенах лаборатории, как ей казалось. Или это схватка с демонами и побег её так вымотали? Чужая рука ложится на плечо Мадлен, выдергивая из засасывающего омута.