Седьмое правило академии Левендалль - Ульяна Гринь Страница 31

— Ладно, не стоит отчаиваться, — оптимистично заявила ей, махнув рукой на бачок. — Я тебя научу. Неси сюда свои вещи, будем стирать.

— Давай я тебе заплачу, а ты мне постираешь! — обрадованно предложила Линна. — У меня есть деньги, ты не думай!

— Деньги и у меня есть, — фыркнула я. — Стирать ты будешь сама, таковы правила.

— Но я сотру в кровь руки!

— А мы приготовим мазь. Я знаю отличный рецепт, монашки нас научили.

Линна с любопытством оглядела меня с ног до головы:

— А ты, наверное, из очень бедной семьи, да?

Я замялась. Опять говорить, что я не знаю свою семью? Быть может, моих родителей давно нет на свете, быть может, они живы и уже забыли обо мне. А бывает так, что детей крадут, или они теряются навсегда. Когда-то давно мне хотелось узнать все о себе, о тайне рождения, о причинах, побудивших моих родителей подбросить меня в монастырский приют. А теперь. Наверное, это мне уже не нужно. Чем мучиться, проще думать, что я сирота. И никаких вопросов.

Именно так я и ответила Линне. Она всплеснула руками с непередаваемой эмоциональностью, воскликнула:

— Бедненькая! Так значит, тебе некуда уезжать на выходные и каникулы?

Я только улыбнулась, пожав плечами. Юбка достаточно отмокла, и я принялась с силой тереть ее о ребристую доску. Линна смотрела на это действо с интересом, а потом сказала:

— Знаешь что, ты будешь моей фрейлиной.

— Прости, что?

— Ну да! — с воодушевлением продолжила она излагать свою мысль. — Ты переселишься в комнату рядом с моей и будешь во всем мне помогать! Нет-нет, я уже поняла, что ты ничего за меня делать не будешь, — рассмеялась, видя упрек в моем взгляде. — Просто помогать. Как это делают фрейлины! И папеньке мы скажем, что ты моя подруга, вот и все! Ты поедешь со мной на выходные домой!

— Подожди, подожди, — попыталась я умерить ее пыл и одновременно осознать. — Ты меня нанимаешь фрейлиной? А если я не согласна?

— Как это не согласна? — изумилась Линна. — Быть фрейлиной цесаревны — это большая честь! Тебе все будут завидовать, глупенькая! А на зимние каникулы маменька непременно устроит неделю балов. Ты когда-нибудь была на императорском балу?

— Нет, — призналась я со смехом, продолжая тереть подол юбки о доску. — Кто бы меня туда пригласил?

— Вот видишь!

Линна крутанулась на месте, изобразив замысловатую фигуру руками, как будто танцевала с невидимым кавалером, и чуть было не поскользнулась на заляпанном мыльной пеной полу. Я подхватила ее за спину в последний момент, и цесаревна залилась нервным смехом:

— Разве это не судьба, Адриана? Ты должна, обязана поступить ко мне на службу!

Оправив платье таким жестом, как если бы оно было с пышным турнюром, Линна заметила веско:

— Взамен я помогу тебе удачно выйти замуж. Не благодари. Маменька всегда меня учила быть доброй к своим слугам.

Отжав юбку, я встряхнула ее над баком, жмурясь от холодных брызг воды, и повесила сушиться на специально протянутую через все помещение прачешной веревку. Взяла блузку и принялась мылить пятна, обдумывая предложение Линны. Вальтер сказал бы, что я несмышленая дурочка. Действительно, от таких предложений не отказываются! Да и цесаревна весьма приятная в общении девица. Ну, замашки у нее барские, но разве может быть иначе при ее титуле и богатстве?

Однако соглашаться я спешить не буду.

Но и не откажусь.

В конце концов, приблизившись к Линне, я смогу больше общаться с Роханом… И это главное!

— Спасибо за предложение, Линна, — улыбнулась я так, как учила сестра Каллен — скромно и мило. — Давай договоримся: в академии я буду твоей подругой, а на выходные, если хочешь, побуду фрейлиной.

— Хорошо, — неуверенно ответила цесаревна. — А так разве можно?

— Думаю, никто этого не запрещал. И замуж мне рано выходить. Сначала я хочу доучиться в академии.

— Кому она нужна, эта учеба?! — воскликнула Линна. — Разве что мужчинам, но они на то и мужчины! А для девушки главное в жизни — удачно выйти замуж! Чтобы муж был богат и хорошо принят в обществе. Для остального есть слуги.

Да. Слуги, как я.

Со вздохом я покрутила головой:

— Давай-ка сначала закончим стирку, а потом поговорим про замужество. Бери свою блузку и три, как я тебе показывала. Нам еще вещи сушить, между прочим.

Вещи неожиданно высушились очень быстро. Я нашла у веревки кристалл, вмурованный в стену, и ради интереса нажала на него. Вспыхнув ярким блеском, он погас, а из пола прямо на нашу постиранную одежду начал дуть горячий воздух. Даже Линна изумилась, что уж говорить обо мне!

Мы обе оказались совершенно не знакомыми с современным оборудованием прачешных. Я по причине замкнутой жизни в монастырском приюте, а Линна просто раньше никогда не была в хозяйственных помещениях. Зато теперь научились.

Собрав и сложив вещи, мы вышли из прачешной, и цесаревна направилась прямиком на первый этаж. Я окликнула ее:

— Линна, куда ты идешь?

— Надо сказать госпоже Перетти, чтобы поменяла тебя с моей соседкой.

— Знаешь, я думаю, это неудобно.

— Кому это неудобно? — Линна остановилась и обернулась ко мне. — Я хочу, чтобы ты всегда была рядом. А мое желание должно исполняться немедленно.

— Неудобно будет твоей соседке, — тихо сказала я.

— Ничего, это княжна Вольская, она бывает во дворце и пользуется расположением маменьки, так что не станет противиться.

— Все равно я думаю, что госпожа Перетти не согласится. Скорее всего, это противоречит правилам академии.

— Хочешь увидеть, как она согласится? — усмехнулась Линна, задрав нос. — Пойдем же.

Госпожа Перетти встретила нас не слишком дружелюбно. На требование цесаревны она долго качала головой, пыталась убедить мою новую знакомую в том, что такие капризы недопустимы, но Линна все же настояла на своем, упирая на свой титул и положение.

— Хорошо, но имейте в виду, Линна Веллар, — консьержка особенно выделила фальшивое имя цесаревны, — что вашему отцу не понравится ваше козыряние титулом. Мне были переданы его распоряжения, и в них не было пункта «потакание капризам цесаревны».

— Насколько я помню, моя маменька попечительствует женскому общежитию, госпожа Перетти, — с милой улыбкой добила старушку Линна. — И, поверьте, когда я приму от нее эту почетную обязанность, я не забуду вашего доброго ко мне расположения.

На этих словах госпожа Перетти сдалась. Махнув рукой, она сняла очки, положив их на раскрытый журнал с фамилиями, и вздохнула тяжко:

— Хорошо, ваше высочество. Но больше поблажек не будет, имейте в виду.

Потом был переезд. Поскольку вещей у студенток было не слишком много, то прошел он спокойно и быстро, если не считать злобных взглядов, которыми меня одаривала княжна Вольская. Видимо, она сама метила на место фрейлины, а у нее отобрали такую прекрасную возможность проявить себя. Ну, а что поделать? Разве я решала что-либо в этой ситуации? Ничего.