Седьмое правило академии Левендалль - Ульяна Гринь Страница 30

— Адри, что случилось?

— Ничего, — буркнула я. — Ты собирался проводить меня до общежития.

— Этот тип тебя оскорбил? Влетел, как ненормальный, топая сапогами. Кстати, кто это был?

— Ты вензель знаешь, а в лицо нет? — усмехнулась я. — Велконти это был. Тот самый.

— А. а ты откуда его знаешь? — снова удивился Вальтер.

— О Скорбящая, — со вздохом я закатила глаза. — Оттуда же, откуда у меня его платок. Все, больше не задавай мне никаких вопросов. А для высокосветских сплетен вот тебе одна: Велконти хам.

Вальтер замер на секунду, осмысляя, а потом вскинулся:

— Так он оскорбил тебя? Я вызову его на дуэль!

— Бог с тобой, — рассмеявшись, я потащила его прочь от столовой. — Я уже представила, как вы деретесь на шпагах вот на этой дорожке!

— Угу, и нас обоих сдают в полицейский участок, как злостных нарушителей внутреннего устава академии. И врагов империи. Не-ет, мы бы выбрали тихое местечко в углу парка и забросали бы друг друга файерболами.

— Опять ты фиглярничаешь, — вздохнула я. — Пошли, а то мне еще форму стирать.

— Эх, Адриана, нет в тебе романтики! Ты могла бы красиво упасть в обморок от волнения. Лечить раненого притирками госпожи Перетти. А ты! Я разочарован.

Он снова смеялся, но в глазах осталось беспокойство. Я ухватилась за предложенный мне локоть и сказала ему негромко:

— Не волнуйся, господин Велконти, хоть и хам, не задел ничем мое достоинство.

— Да? Ладно, придется тебе поверить.

Расставшись с Вальтером, я быстро поднялась к себе в комнату, молясь, чтобы Нина еще ужинала в своем бистро. Соседки не было, или она сидела у себя. Вот и хорошо! Заперев дверь, я разделась, бросив грязную одежду в мешочек, на котором было написано «Стирать». Натянув черное платье, присела и достала три платка. Разложила их на кровати. Остин Аресси, Рохан Веллар или цесаревич, Велконти… Не хватает только платочка от Вальтера. Рассмеявшись тихонько, смяла их все вместе. Постираю с юбкой.

В прачешной было тихо и тепло. Где-то капала вода, где-то трещали дрова, разгораясь в печи. Но самым громким звуком, который я услышала еще с порога, оказались сдавленные женские рыдания.

Ну вот еще напасть! Кто же тут плачет в одиночестве?

Я даже растерялась. Сходить посмотреть или сделать вид, что ничего не слышу? Вроде бы неудобно как-то. С одной стороны, человеку плохо, раз плачет. С другой — не зря же кто-то забился в пустую прачешную, чтобы выплеснуть свое отчаянье! Наверное, не хочет, чтобы его видели.

Ладно, я пока быстренько постираю, а там будет видно.

Вода в большом чане нагрелась практически мгновенно, когда я коснулась кристалла, вделанного в жестяной бок. Открыв краник, я набрала полный бак и, пыхтя, отнесла его в помывочное место. Это в приюте все было на виду, а тут красота — отдельные кабинки с перегородками, самоочищающиеся бачки и доски, запас мыла лежит. Замочив юбку и блузку, я обмакнула в пенную воду, резко пахнущую старым добрым козьим жиром, который лучше всего отстирывает вещи, платок Остина и принялась аккуратно тереть между костяшек пальцев. Этот ему выдали в академии, он, как и я, видимо, небогат. Надо обязательно вернуть, а то неприлично даже.

Платок Рохана был тоньше и мягче. С ним пришлось повозиться — дорожная грязь засохла и сходила неохотно. Но я все же отстирала батист до белоснежного состояния. Довольная собой, взялась за третий платок.

— Как ты это делаешь? — раздался позади полный отчаянья и боли голос. Я замерла от неожиданности, а потом резко обернулась. Голос был незнакомый, и его обладательницу я никогда еще не видела. Ею оказалась очень красивая и очень заплаканная девушка моего возраста. Правда, причесана она была весьма странно — словно пыталась завить и уложить волосы без зеркала. Костяшки ее пальцев были сбиты почти до крови, и я даже пожалела незнакомку — бедненькая, неужели много стирки? Может, прачка? Так нет, на ней академическая форма, как и у меня. Сидит кривовато, да и мыльной пеной заляпана по подолу.

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросила я. Девушка сунула мне под нос свои руки:

— Смотри, это же так больно! Как ты можешь стирать и не поранить кисти?

Не удержавшись от смешка, я подвинулась и сказала:

— Ну, я покажу, если хочешь.

И принялась оттирать серую ткань с вензелем Велконти. Девушка топнула ногой и заявила:

— Я тоже так делаю, но мне больно!

— Ты больше ткани набирай между пальцами, тогда не сотрешь пальцы.

— Вот так? — спросила она, присборивая край своей блузки в гармошку.

— Да. И еще можно тереть о доску.

Я показала и это на примере своей юбки. Девушка наморщила лоб и снова скривила губы, готовая заплакать:

— У меня не полу-учится…

— А ты попробуй, — я вспомнила терпеливую сестру Каллен, которая никогда ничего не делала за девочек, но показывала бесчисленное количество раз.

Девушка села на скамеечку и уронила лицо в ладони:

— За что? За что меня сюда сослали-и-и.

— Ну-ну! Не плачь! — обеспокоенно произнесла я, а сама нахмурилась. Кого же мне напоминает эта незнакомка?

— Как же не плакать, если раньше за меня все делали, а теперь.

Она шмыгнула носом, потом словно устыдилась своей слабости и выпрямилась. Сказала ровным голосом, в котором еще слышались отголоски нервной дрожи:

— Прости, я не должна так себя вести.

— Не волнуйся, тут никого нет, только мы с тобой, — успокаивающим тоном ответила я.

— Ты из очень богатой семьи, да?

Девушка кивнула. Улыбнулась виновато:

— Меня зовут. Линна.

Сказала она это с запинкой, как будто спохватилась в последний момент. Ежу понятно, что это не настоящее имя, и она к нему пока не привыкла. Сложив в уме некоторые факты

— Рохана Веллара, визит императрицы в общежитие, изнеженные ручки девушки — я кивнула:

— Кара-Линна. А я Адриана.

Она испуганно вскинулась:

— Как ты догадалась?

— Само собой получилось. Да и я уже познакомилась с твоим братом. Но не беспокойся, я никому не скажу!

— Спасибо, — пробормотала Линна. — Мне даже не позволили взять с собой фрейлину… Это так жестоко!

— Но почему?

Линна, теребя мокрую блузку, вздохнула:

— Это папенька. Он считает, что каждый член императорской семьи должен уметь жить, как простой горожанин. Инвар тоже обходится в академии без денщика, но ему проще, потому что он мужчина.

Я сообразила, что она говорит о Рохане, и усмехнулась. Денщик, фрейлина. И еще толпа слуг. При должном усердии я могла мечтать, чтобы стать одной из них. Какие разные у нас с Линной жизни. Но по мне лучше уж моя: с детства подготовили к тому, что никто в этом мире не позаботится обо мне, только я сама. А Линну держали в условиях тепличного цветка, а потом неожиданно бросили в воду, чтобы выплывала сама.