Седьмое правило академии Левендалль - Ульяна Гринь Страница 32

Но с Вольской мне лучше не пересекаться в ближайшее время…

Новая комната почти ничем не отличалась от старой. Только из окна вид был лучше. Башню не заслоняли деревья, и я могла любоваться ее опасной красотой целыми днями. И в то же время она была далеко, слишком далеко, чтобы голоса достигали моего сознания. А может, браслеты на запястьях не пускали их.

Тяжкую долю фрейлин я познала практически сразу, как только уложила свои вещи в шкафчик. Линна вошла ко мне, огляделась и велела:

— Помоги мне приготовиться ко сну.

Сестра Каллен в редкие минуты расслабления, когда она забывала, что мы несмышленые девчонки, не знавшие жизни, говорила с нами откровенно, как подруга. И такими эти случайные разговоры были проникновенными, что запоминались надолго. Однажды она сказала: «Неопределенность убивает отношения. Лучше сразу объясниться, чем потом пытаться распутать узел недоговорок и глупых ситуаций».

Повернувшись к Линне, я хотела было присесть в книксене, но передумала. Только улыбнулась и сказала:

— Мы с тобой договорились, что в академии я твоя подруга, а не фрейлина. Подругам говорят «пожалуйста» и «спасибо».

— Я не привыкла умолять! И повторять не терплю! — Линна попыталась надавить, но я демонстративно села на кровать и повторила:

— Подруга, Линна. Подруга.

Она вздохнула, глядя мне в глаза, но, видимо, поняла, что я не уступлю. Плюхнулась на кровать рядом со мной и грустно ответила:

— Я не умею дружить. Научи меня.

Скосила глаза на меня и добавила:

— Пожалуйста?

— Вот видишь, уже умеешь, — тихонько рассмеялась я.

— Так просто? — удивилась она.

— А как еще? Надо показать, что ты уважаешь других, и они будут уважать тебя.

— Так ты поможешь мне подготовиться ко сну? Пожалуйста.

— Конечно! — ответила я и в порыве чувств обняла Линну за плечи. Она замерла, как камень, спросила сдавленным голосом:

— Подруги всегда так делают?

— Нет, не всегда, — устыдившись своей непосредственности, я отстранилась. — Если не хочешь, я больше не буду.

— Я… хочу. То есть… Мне нравится. Ну, ты понимаешь, да?

— Понимаю.

Острое чувство жалости к цесаревне пронзило меня насквозь. Столько слуг и ни одной подруги. Наверное, это еще тяжелее, чем жить без родителей.

— Ладно, — шлепнув ладонями по коленям, я встала. — Пошли, покажешь мне, как ты готовишься ко сну.

— Ты должна расчесать мне волосы, — обрадовалась Линна. — Я пыталась утром это сделать, но — сама посмотри, что у меня на голове!

— Я покажу тебе простой узел, который легко делать самостоятельно.

— Да-да, покажи! — она даже в ладоши захлопала, но потом спохватилась и, опасливо глянув, добавила: — Пожалуйста!

Процесс превращения цесаревны в подругу был запущен.

Роскошную гриву смоляных локонов Линны оказалось очень нелегко расчесать. А ведь нужно провести по волосам сто раз, чтобы очистить и восстановить ток крови по коже!

Так учили нас в пансионе, так делали и фрейлины цесаревны. Но уже на двадцать пятом разе моя рука устала. Немудрено — со всем тем, что я пережила за день! Мысленно я прокляла все на свете — академию, безвременье, прачешную, где встретила Линну, и даже себя, глупую, согласившуюся дружить с высокопоставленной студенткой. Подумала: как бы было хорошо, если бы щетка сама чесала… Ведь я из древнего рода, у меня есть сила, которой не нужны артефакты.

И вдруг запястья засвербило, браслеты напомнили о себе. Я ощутила такую приятную легкость в руках, что удивилась, а щетка вырвалась из пальцев и аккуратно провела по волосам цесаревны. Сама! И еще, еще раз, и снова.

Магия!

С улыбкой я стояла, глядя на то, как щетка работает без моего участия, и думала, что магия — это просто счастье.

Как все же хорошо, что она у меня есть!