Волчья тропа - Даха Тараторина Страница 31

Может, не такая уж я и дурочка, как думает сестра. Пока она ведёт речи о цветных сарафанах и блестящих бусах, я вона какую думу думаю!

Нафаня придержал лошадку, и так едва переставляющую копыта и не то решил перемотать портянку, не то переговаривался со скрытым от меня любопытными спинами собеседником. Наконец, старик махнул рукой на телегу и моему взору предстала смутно знакомая девица. Она очень смущалась и прятала лицо в платок, суетилась и пищала что-то про папеньку, который не может её сам отвезти на ярмарку. Что же так настораживает? Нечто странно притягательное и знакомое было в её движениях. И брови вроде приметно хмурились, когда сама она смеялась. И этот нос, немного глядящий вбок я точно уже видела. Я то отодвигалась подальше от нечаянной попутчицы, то пыталась приглядеться.

— Я сама Ельницких буду, — сообщила девица, — папенька уехал на ярмарку ещё вчера, да напрочь забыл свои счастливые портянки. А без них чего он наторгует? Ничегошеньки!

«Ельницкая» трещала не умолкая. Соскучившиеся по беседам с незнакомцами (дома-то все друг друга знали) девки наперебой забрасывали её вопросами. Ельники с нами дружбы не водили, но и открыто не враждовали. Ну как случиться выведать какой секрет? Серьёзные разговоры быстро сошли на нет и сменились более интересными темами: Любава расхваливала яркую, почти цыганскую юбку, и била себя кулаком в грудь, дескать, если это новая мода, то у неё точно такая лежит дома.

Я призадумалась. Во-первых, точно такая юбка и правда уже пятую осень пылилась у нас в сундуке. Во-вторых, даже если не обращать внимания на то, что девка идёт в город одна и пешком (места у нас, может, и спокойные, но, как говорится, с дрыном наперевес поспокойнее будет), с чего бы она оказалась на нашем пути, да ещё почти сразу на выезде из деревни? От Ельников шло две дороги, обе пересекали лес (естественно, еловый) и сходились примерно за четвёртую часть дневного перехода. Одна из дорог вела прямиком через Выселки и соседствующие с нами Проходки, названные так оттого, что многочисленные купцы, проходившие через деревню, неизменно проходили мимо, вторая же пересекала торговый тракт, ведущий от границы нашего славного государства, недалеко от Малого Торжка, то есть, собственно, места проведения ярмарки. И обе дороги были куда как удобнее, чем попытка проломиться через лес насквозь. Однако ж девица выскочила на обочину прямо из него. Не то она попросту блажная и напридумывала себе как торговца-папеньку, так и его счастливые портянки, кои она как раз с гордостью демонстрировала попутчицам, (попутчицы морщили носики, но понимающе кивали), не то…

Вот оно!

Я чуть не кинулась на Серого. Конечно, это был он. Как мне в голову могло прийти, что он упустит столь чудесное приключение? Я было усомнилась ненадолго, но хитрющий взгляд его выдал. Ох как же тяжко мне оказалось не раскрыть хитрость остальным (узнай они мальчишку, пинком выкинули б на дорогу. И правильно сделали б). Нет, теперь я тоже хочу повеселиться.

— А как звать тебя, девица? — невинно поинтересовалась я. «Девица» поперхнулась незаконченной историей о лаптях с кисточками, кои, по её заверению «зуб даю!», должны были быть у каждой уважающей себя модницы уже с начала лета.

— Эмюююээээ…смеиииииральда? — то ли спросила, то ли сообщила девица. — Эсмеральда! — приосанившись, повторила она. То есть он. Сама уже запуталась. Смутившийся было Серый легко выкрутился — По матери цыганка я.

— Ой, а погадай мне! — восторженно завопила я, подсаживаясь поближе. Я смачно плюнула на ладонь, вытерла её, к ужасу присутствующих, прямо о юбку новоиспечённой Эсмеральды и протянула ей ладонью вверх.

Серый брезгливо ткнул в неё пальцем:

— А позолотить ручку? Не, мы за бесплатно гадать не обучены.

Я сунула халтурщику мелкую монетку, валявшуюся в кармане — намедни подобрала на дороге. Удивлённая «гадалка» рассеянно покрутила её в пальцах и уткнулась в руку. Подозреваю, что в моей пригоршне Серый прятал улыбку, а то и сдерживал подступающий хохот.

— Чего знать желаешь, яхонтовая моя? — пропищал он невесть откуда взявшимся цыганским говорком.

Я изо всех сил старалась превратить хищную усмешку в смущённую улыбку:

— Ой, погадай красавица, — вздохнула я, — есть в моей деревне один мальчишка… Жить без него не могу!

Я по возможности неровно задышала и занялась любованием новеньких кожаных сапожек, выпрошенных по случаю ярмарки из маминых закромов вместо поджимающих ноги старых. Вопреки её уверенности «нечего каждый день таскать, ещё сгодятся при случае», вожделенную обувку я получила.

— Так что за мальчишка? — заинтересовалась Эсмеральда.

Я заговорщицки понизила голос, хотя попутчицы нас и так не слушали — щебетали о предстоящем веселии и фантазировали на тему богатых красавцев, кои должны были свататься к ним после поездки толпами.

— Тощий. Вредный. Сивый. Удавила бы, кабы на меня первую не подумали б. Да вот, чувствую, дружба наша во что-то иное превращается. Как увижу его — сердечко в груди так и стучит, так и колотится! Кажется, сейчас выпорхнет!

Эсмеральда занервничала. Я начала опасаться, что Серый выдаст себя раньше времени, не дав насладиться чудесной придумкой. Он крепко вцепился мне в руку и подался вперёд, испытующе заглядывая в глаза, которые я, в свою очередь, прятала, боясь расхохотаться.

— Но вот беда одна моё сердце гложет, — продолжила я.

— Ну? — поторопила меня недогадалка.

— Заметила я в нём страсть пагубную, — я как можно натуральнее всхлипнула и сделала вид, что утираю слёзы. — Взялся он носить одежду женскую. Как думаешь, красавица, это лечится?

Попутчицы долго косились на заливисто хохочущую парочку. Сперва с улыбкой, потом с опасением и, наконец, со стойким желанием придушить. Я утёрла теперь уже натуральные слёзы и подчёркнуто громко произнесла:

— Спасибо Эсмеральдушка, утешила ты меня. Кабы не твой совет, век бы мучилась!

— Это я ей старый цыганский рецепт от чирьев дала, — мстительно объяснила «Эсмеральда» ничего не понимающим девушкам.

— Ох, молодёжь… — одобрительно хмыкнул задремавший на козлах[vi] Нафаня.

До Малого Торжка, как и планировалось, добрались, когда солнце аккуратно складывало в котомку последние лучи. У ворот в тени увесистой яблони дремал охранник. Плоды часто и гулко стукались об землю, но пока облетали удачливого сторожевого. Однако выглядел он так измученно, будто одним его уже хорошенько припечатало аккурат перед нашим приездом. Немудрено: такой зной стоит, а он в доспехах, как в самоваре. Охранник вполне имел право стребовать с нас денежку за въезд — в столице торговцы в дни больших ярмарок платили пошлину, и эту традицию всё пытался ввести у себя местный городничий, но то ли кивнувший ему Нафаня показался ленивому молодцу смутно знакомым, то ли он посчитал, что на серьёзных торговок мы не тянем. Вставать не стал, а только махнул подёрнутым ржой копьём в сторону входа. Дескать, проезжайте, а меня не беспокойте всякой мелочью.