Заклинатель - Александр Прозоров Страница 25

Заинтересованные члены братства по пиву поднялись вслед за хозяином на второй этаж, ступили в небольшую комнату, в которой было лишь бюро, два шкафа из красного дерева и столько же сундуков. Полутора десяткам людей тут оказалось тесно, но Кошкин проследил за тем, чтобы вошли все, выглянул наружу и, убедившись, что соглядатаев нет, тихо заговорил:

— Государь наш на книжках да на сказках вырос, от мира истинного далек. Посему воля его странной показаться может, но она верна, вот вам истинный крест! Дословно ее слышал. Знает он, что пора ему в возраст зрелый вступать, желания испытывает к девкам, что в услугах по дворцу бегают. Почитай, шестнадцать лет государю. Ан набожен он… Ну вы и сами знаете. Без освящения Божьего ничего совершать не желает. Хотя, видать, хочется ему сильно. Возраст такой. В общем, други, замыслил великий князь жениться. Выказал такую свою волю!

— Вот как? А на ком, на ком? — наперебой со всех сторон загомонили бояре.

— Куда сватов зашлют, с кем уговоры ведутся?

— Родниться с кем станем? Со свенами? С ляхами? Англичанами? Немцами?

— По уму, так с англичанами надобно. У свенов смута, они не страшны. Ляхи — враги известные, с ними хоть целуйся, хоть пиво вари — а все едино подлянки творить станут.

— Да в прочей Европе вскорости одни османы править станут. А с Англией союз пригодится. Супротив сарацин и нам, и им защитой станет, да от ляхов подмога будет. Северный путь, к Холмогорам, [17]им показать можно будет, в обмен на помощь супротив соседей…

— А Иван кого выбрал? На какую сторону взгляд кинул? Неужто с султаном сближаться станет?

— Шуйские, сами понимаете, ни о чем таком ни с кем из государей христианских уговоров таких не вели, — заговорил снова Кошкин и хмыкнул: — Не ожидали, что доживет Иван до таких годков. Ан не пошло по-ихнему, здравствует государь… Да-а… Боярин Андрей, сделай милость, выгляни за дверь, нет ли там кого случайно?

Зверев, приоткрыв створку, высунул наружу голову. В горнице над лестницей было пусто и, главное — тихо. Никто, опасаясь обнаружения, не убегал.

— Так вот, други, — продолжил Кошкин, когда новик плотно затворил дверь. — Великий князь Иван, сказок и книжек начитамшись, такую волю высказал: собрать для него по всей Руси юных дев, сколько ни найдется, и привезти в Москву, пред его очи. Каковая из оных самой красивой, милой и разумной окажется, ту он пред Богом и людьми своею назовет. Женой, великой княгиней сделает. Понятно?

На некоторое время в горнице повисла тишина. Спустя пару минут боярин Петр Катанин недоверчиво переспросил:

— Сиречь, из простых девок выбирать станет?

— С отроком все понятно, бояре, — понизил голос хозяин дома. — Ему, вестимо, и невдомек, что в Кремле твориться станет, коли всех девок юных со всей Руси свести. И какой вой по весям подымется, и что рассмотреть всех единому человеку не по силам. Однако же указ есть указ, и сполнять его надобно. Как сможем. Мыслю, сотни дев ему для выбора достойного хватит, что скажете?

Гости промолчали, и боярин Кошкин продолжил:

— Стало быть, други, так решим. У вас у всех свои родичи есть, дщери, сестры на выданье. К осени, до Рождества, свезите их всех сюда, на смотрины. Неча всякому люду в деле важном мешаться. Коли из наших дев кого выберет, то, считай, всей братчиной с царем породнимся. Кто бы из нас в семью царскую ни вошел, мы ведь завсегда братья. Так, други?

— Так, так! Истинно так! — согласились гости, многие из которых, подтверждая свою честность, крестились и кланялись на красный угол.

Судя по всему, братчина намеревалась крепко держать государя в своих руках. Как говорится, отныне и до века. Приюту худородных приходил конец. Он превращался в братство власти.

— А теперь в трапезную, братья. Я изрядно устал за этот день. И… и… и… Ах, да! Боярин Василий, тебя с сыном завтра во дворец возьму. Послов казанских встречаем — вот на приеме государю и покажетесь. Хороший повод, дабы о встрече особо не спрашивать.

— А что с послами? — поинтересовался Василий Ярославович.

— Сафа-Гирей опять отличился. О прошлом годе клялся всячески великому князю в любви и верности, а зимой нынешней три его хана перешли Волгу, вторглись в земли вятские, нижегородские, муромские, изрядно их разорили, полона угнали тысяч двадцать, коли не более, и назад невозбранно ушли. Начали мы рать для визита ответного под Нижним Новгородом сбирать — ан от хана посольства покаянные одно за другим пошли. Дескать, пьян он был сильно несколько седьмиц и не ведал, что ханы казанские учудить удумали. Прощения, мол, за все случившееся просит, саблю целует, клянется, что дружбе верен и ничего подобного впредь не дозволит.

— Врет. — Высказал свое мнение Андрей.

— Это ясно, что врет, — пожал плечами Кошкин, — да Дума считает, поход лишний токмо обозлит соседей наших, на новые набеги подвигнет. Миром все решить желает. Хотят лишь истребовать, чтобы полон татары вернули.

— Пусть тогда и убитых оживят, — угрюмо присоветовал Зверев.

— Как в Думе сидеть станешь, друг мой, — улыбнулся Кошкин, — тогда о сем с князьями тамошними и поговоришь. А ныне нам туда ходу нет. Токмо узнавать об их воле остается. Пойдемте, бояре…

За разговором отец и сын Лисьины отстали от остальных мужчин, и Андрей рискнул негромко спросить:

— А разве хорошо будет, отец, коли мы одни своих невест государю покажем? Он ведь ко всем обращался. Несправедливо получится к прочим…

— А разве хорошо будет, сынок, коли кровь за государя мы проливали, живота не жалеючи, а в родственники к нему иной кто проникнет, кто и пальцем в защиту княжича не шевельнул? Коли желали трусы жить в покое и праздности, за Ивана не заступались, пусть и дальше так живут. А ты саблю в его защиту обнажить не побоялся — тебе, по совести, его другом и впредь надлежит быть. Так что верно Ваня сказывает. Своих невест привезем. Из них пусть и выбирает достойную.

Они не спеша спустились в трапезную, где на свежих скатертях уже стояли латки с языками, лосиной и зайчатиной, блюда с жареными курами, их желудками, печенками, бараний сандрик, потроха, свинина, ветчина, тушенные в сметане караси, соленые и маринованные грибы, а для успевших «устать» — двойные щи, студень, кислая капуста. Однако к столам никто не торопился, ожидая самого главного.

Наконец настал этот сакральный момент:

— Братчина!!!

Четверо холопов внесли в трапезную потертую оловянную чашу примерно двухведерного размера, до краев полную ароматного пенного пива, еле слышно шипящего пузырями. Наверное, сейчас боярин Кошкин, который успел, встав у трона, получить свои первые щедрые подарки, награды и подношения, мог бы вместо этой братчины купить и другую, из драгоценных металлов, украшенную самоцветами и жемчугами. Но все же было что-то символичное в том, что союз друзей скреплялся не чем-то пышным и сверкающим, а старой, дешевой оловянной емкостью, напоминавшей о том, что дружба сильна не золотом. Дружба крепка готовностью каждого оторвать что-то от себя ради общего дела. Пусть даже — всего лишь ради шумной пирушки.