Ржавая Хонда - Владимир Яценко Страница 25

Присмотревшись, я разглядел над западным горизонтом чёрную точку. Над нами, точно в зените, тоже висело тёмное пятнышко, только размером с монету. Я и не знал… Каин круто развернул буксир влево, и мне пришлось ухватиться за поручень.

– Осторожнее!

– А самому порулить? – зло предложил Каин.

– Теперь правее бери, – равнодушно сказал Рыжий и принялся рубить себе руку.

В полукафтане купца эти эксперименты не могли стоить дикарю ни жизни, ни увечий, но на его месте я был бы всё-таки осторожнее. Да и палёным тянуло всё острее.

– Смотри, – сказал я. – Ты уже дымишься.

Рыжий мигом освободился от тлеющего рукава и счастливо рассмеялся:

– Огонь добывать можно. Хорошо!

Проводив взглядом участок, который Каин предпочёл облететь крутым виражом, я ничего подозрительного не заметил: жиденькая щетина травы, припорошенные пылью бока валунов, извилистые овраги… Горы остались за спиной. А впереди горбатилась пустая земля: камень, глина, песок. Местами рощицы чахлых деревьев, большей частью сушняк и сухостой. Если Каина подведёт его необыкновенное зрение, нам всем придётся туго. Побег организовал Рыжий. А этот парень не привык церемониться. Так что возвращаться в Шостку нам не стоило ни при каких обстоятельствах.

Задрав голову, я ещё раз посмотрел на стервятника:

– А что там такое, Рыжий?

– Сдохнем – узнаем, – он с особенной злостью вонзил нож себе в живот. Но сэппука не состоялась – купеческий фандр «держал» исправно, превращая кинетическую энергию в тепловую. Рыжий осторожно потрогал перегретое лезвие, подул на пальцы и уже более дружелюбно пояснил: – Химера. Похожа на сеть. Если ведомый погибает, стервятник опускается и пеленает собой падаль. Два-три отбоя – и ни фига не остаётся.

– Ведомый?

– Они по одному сопровождают крупных животных. Может, договариваются как-то. Но всегда так: сколько целей, столько стервятников.

– Они большие? Я не могу оценить размеры…

– Большие. Буксир опутает запросто. Трусливые, но любознательные. На большую цель не «сядет», пока та не начинает гнить. Зато, если низко опустится и заметит неподвижного человека, атакует в момент. Так что в открытом поле лежать на грунте не рекомендуется.

– А чем они смотрят? Я не видел глаз у химер.

– Не знаю. И как они летают, не знаю. По «сети» разбросаны утолщения, старики их называют головами. Может, через них как-то… О! Гляди-ка!

Он спрыгнул с буксира, отбежал метров двадцать в сторону и вернулся с выжатой досуха фольгой из-под пива. Присмотревшись, я обнаружил, что треть банки будто отрезана ножницами. И по краям мелким бисером шли оплавленные капельки металла.

Я взял у Рыжего смятый кусок разукрашенной жести и, откинув полог, вошёл в крепость, чтобы обрадовать Данилу отсутствием сомнений в навыках пилота и штурмана.

Напарник стоял у скамьи с вещами команды Феликса. Без слов я метнул Даниле смятую банку. Он поймал её, покрутил в руках и выбросил через клапан вентиляции за борт.

– Зря ты так, – я осуждающе покачал головой. – На жести странные следы…

Но Даниле было всё равно. Он, как обычно, всем собеседникам предпочитал себя.

– Как у тебя? – спросил я.

– Пива не нашёл, – грустно сообщил дружинник, – ни еды, ни питья… полки пустые. Наверное, у них так принято: по приходе на базу – все расходники на замену. Остатки выгребли, а новьё положить не успели. Так что жрать нечего…

– Не о том спрашиваю.

– А всё остальное замечательно! – Данила широко улыбнулся. – Это не санитары, Иван! Пронесло.

Мне показалось несправедливым корить его за радость. С этим открытием по возвращении нас ждали только овации и повышение по службе. После карантина и рекондиции, конечно.

– Тогда кто?

– Питерцы, больше некому. Личные жетоны Феликс наверняка собрал. Мы же не знали, что они солдаты. Когда он жмуриков стаскивал в кучу, тогда-то, видно, железки и посрывал. С этой «колодой» мы его и бросили.

Меня покоробил тон дружинника:

– Что значит «бросили»? Откуда нам было знать, что Феликс – солдат?

– Могли догадаться. Феликс погиб, спасая штатского. Наёмника интересует только жизнь хозяина, а солдату без разницы, кто платит. У него установка на спасение всех.

– Депут подери! – выругался я. – Если Феликс – солдат, потому что погиб, спасая Рыжего, а мы с тобой живы и штатского спасать не собирались. Тогда… кто же мы?

Данила отвлёкся от вещей, разложенных на скамье, и посмотрел мне в глаза:

– Так что? Вернёмся? Найдём останки Феликса – соберём жетоны. Но что там изобразил гравер, уже известно…

И он показал тюбик депилятора с размашистой росписью фломастером «СПБ».

– Мы не можем вернуться, – напомнил я, будто он мог об этом забыть. – Думаю, хохлы уже снарядили за нами экспедицию.

Мои слова прервал громкий с надрывом стон.

Из носового кокпита к женским покоям рысью промчался Рыжий.

– Волнуется, – посочувствовал я дикарю.

– Чтоб он сдох! – прошептал Данила.

Я подождал, пока Рыжий не прошёл обратно, и только тогда сказал:

– Нам нужно уяснить ситуацию и на что-то решиться.

Данила не ответил: то ли уяснял, то ли решался… или опять «беседовал» с собой. Мой вопрос о нашем с ним месте в этой истории он привычно проигнорировал. А вопрос был важным. Потому что мучил и не давал покоя.

Тогда я присел в складное купеческое кресло и принялся уяснять ситуацию сам.

Ещё три отбоя назад, при всей стервозности обстановки, она оставалась плановой и штатной. Пограничники благожелательно присоединились к нашему застолью. Тело Булыги мы забросили в кусты до их прилёта, поэтому «неудобных» вопросов не было. Отобедав и признав в нас обычный караван, погранцы по-дружески провели нас к предгорьям, пальцем указали направление к перевалу и отбыли по своим дозорным делам.

«Горы» мне показались низкими и скучными. Уж и не знаю, чего я от них ожидал, но точно не насыпей битого гравия с выступающими тут и там лысыми макушками огромных, в пять человеческих ростов, валунов. Чуть дальше громоздились каменные клыки и повыше, но какой-то особой непреодолимости я не заметил. К тому моменту все как-то успокоились, и купец пояснил, что непроходимость рельефа связана не с крутизной склонов, а с быстрым падением атмосферного давления – на километровой высоте заметно ощущался недостаток кислорода.

Застава произвела впечатление унылой заброшенности. Длинный барак, шлагбаум посреди поля, стиснутого вставшими на дыбы мегатоннами грунта… а ещё бодрый офицер с хитрыми глазами и наряд из трёх примороженных салабонов. Два десятка бойцов в камуфляже поднимали пыль на плацу, изображая строевые занятия. Полуголый парень с ленцой выбивал ковёр, а из палатки, плотно прилепившейся к бараку, уходил в небо рваный столб густого пара. Оттуда тянуло щами и слышался перестук мисок.