Опасное наследство - Екатерина Соболь Страница 20

– Если у тебя не получится, сколько мне осталось? – спросил я.

Он помрачнел, вводя ирландке шприцем свой новый раствор, на этот раз немного красноватый.

– Довольно много времени, – наконец сказал он.

– Не ври. Я поговорил с Майклом, он мне все рассказал. Ты отправил меня к нему, чтобы похвастаться своим успехом или сам не мог набраться храбрости сказать мне, сколько я проживу?

– Правду говорить очень сложно, – буркнул Бен, не глядя на меня. – В нашей семье этим заниматься никто не любит.

– Ну тогда давай уж проясним: полное оживление невозможно, так?

– Я верю, что возможно, – ожесточенно пробормотал Бен. – Надо пробовать. Я уже опередил современную науку и собираюсь сделать это еще раз.

Его уверенность меня успокоила. Пока он прилаживал провода к новому генератору, громко восхищаясь его совершенством, я подошел и глянул на ирландку. Вид у нее был почему-то хуже, чем когда я уходил: глаза ввалились, кожа на скулах натянулась. Кажется, исследования Бена едва ее не доконали.

– Ничего у вас не выйдет, – сказала она с уверенностью, которой я никак не ожидал.

Чтобы не смотреть на нее, я начал разглядывать сарай, только теперь заметив, что Бен изо всех сил постарался придать своему убежищу сходство с лабораторией Фарадея – или хотя бы ее дешевой любительской версией.

– Приступим, – торжественно заявил Бен. – На этот раз все точно получится, я ввел ей новый раствор.

Он начал вращать ручку, которая привела диск в движение. Я замер рядом. Диск на этот раз был меньше и вращался куда быстрее предыдущего, а воздух вокруг него слегка потрескивал. Бен приложил провод к груди ирландки, та дернулась всем телом и затихла. Кожа на том месте, где коснулся провод, почернела, и Бен разочарованно зашипел.

У меня захолонуло сердце. Я подумал, что ирландка умерла окончательно, но она вдруг захрипела и выплюнула немного раствора.

– Все, хватит, – просипела она. – Это очень противно, мне не понравилось. Оставьте меня в покое.

Бен мрачно глянул на меня.

– Все должно было получиться, – лихорадочно пробормотал он. – Ну ничего. Наука – это попытки.

Я только сейчас по-настоящему заметил, какой у него усталый и всклокоченный вид. Даже борода начала расти – в моей памяти он все еще был заносчивым маленьким умником, а ведь ему уже двадцать один год. Одно оставалось неизменным: пенсне, из-за которого он уже лет с восьми выглядел подслеповатым старичком. В данный момент оба стеклышка были покрыты отпечатками грязных пальцев.

– Мне надо отдохнуть, вот в чем дело! – наконец заключил Бен и, не глядя на меня, прилег на какие-то мешки. – Я давно не спал как следует, было слишком много работы. Посплю всего часик. Заведу будильник. – Он покрутил шестеренки у какой-то маленькой машинки и хвастливо показал ее мне. – Видел такой? Будит, когда скажешь. Обещай, что никуда не сбежишь. И не умрешь. У нас все получится.

Он поерзал на своей убогой лежанке и немедленно уснул, будто сознание потерял. На несколько секунд воцарилась тишина, потом ирландка сказала:

– Слушай, а я вспомнила твой жилет! Ты тот богатенький франт, который мимо нашего забора прошел.

Мне стало обидно, что вспомнить меня можно только по жилету, но я с достоинством ответил:

– Не тыкай мне, я граф.

– И что с вами случилось, граф?

– Не твое дело.

Я без сил опустился на ящик и прислонился к стене. Это была не такая усталость, как при жизни, тело просто онемело и хуже слушалось, словно начало отказывать. Меня это напугало. Спать не хотелось – кажется, я потерял эту способность вместе с жизнью. Поэтому я просто сидел, неподвижный, как чурбан, и ждал, когда наконец пройдет час и у меня снова появится надежда.

– Меня Молли зовут. А вас как? – не унималась ирландка.

Плебейское имечко, как и все в ней, впрочем. Ответа она не дождалась, но все равно продолжила:

– Слушайте, выпустите меня, а? У меня незаконченное дело есть. Я уже поняла, вы не духи, просто он – изобретатель или докторишка какой-то, и я ему благодарна, что он изобрел, как меня немного оживить. Но поскольку даже мне ясно, что больше ничего у него не выйдет, мне очень надо кое-что успеть. Разожмите эти штуки на моих конечностях, а?

Она просительно глянула на меня, но я только головой покачал. Мне нужно было, чтобы Бен выяснил секрет оживления, и точка. Я не могу быть таким ужасным. Я должен вернуться любой ценой.

– Знаете сказку про танамор? Трилистник Мерлина? – вдруг спросила она.

Я без выражения уставился на нее. Историю я знал. В детстве, еще до смерти мамы, отец неоднократно нам ее пересказывал: видимо, услышал во время своих ирландских походов. У Бена сказка про танамор была любимой. Если вдуматься, это многое объясняло в его выборе жизненного пути.

– Ну да, откуда вам знать, вы же англичашка, – продолжила ирландка с неблагозвучным именем Молли. – В общем, слушайте. Великий волшебник Мерлин, защитник вашего короля Артура, любил путешествовать, и в наших ирландских землях тоже бывал. И вот однажды, бродя по Ирландии, он услышал горький плач. Плакала девушка. Ее возлюбленного на охоте убил медведь. Она узнала знаменитого волшебника и стала умолять оживить ее любимого. И уж так она убивалась, что сердце Мерлина дрогнуло. Он подобрал прямо со священной ирландской земли камешек – это оказался обломок зеленого мрамора, который у нас добывают, – произнес над ним заклинание и протянул девушке. Сказал: «Коснись камнем его груди, и это вернет юноше жизнь, как ты просила».

Я хотел сказать ей, что знаю всю эту историю наизусть, но она рассказывала так живо, на разные голоса, что я промолчал. Закрыл глаза и просто слушал. Сказок мне не рассказывали с детства.

– Девушка сделала, как велел волшебник, и юноша ожил. Но рано она обрадовалась – любимый ее не узнавал, смотрел пустым взглядом и мычал без смысла. И тогда Мерлин сказал: «Ты просила вернуть ему жизнь, но теперь видишь: жизнь без души и разума подобна смерти». А потом он подобрал второй зеленый камешек и сказал ей: «Приложи к груди возлюбленного, и камень вернет ему душу». Так она и сделала. Юноша узнал любимую, заплакал и потянулся к ней, но говорить не мог. И тогда Мерлин подобрал третий камешек, приложил к груди юноши, и к тому вернулся разум. Влюбленные обнялись, а Мерлин попросил девушку вернуть камни земле. Но та была настоящей хитрой ирландкой и захотела оставить их себе. Тогда Мерлин рассердился и…

А дальше я ничего не слышал, потому что со мной случилось нечто поразительное. Я заснул. Сам не знаю, как это получилось: ее голос был таким мягким и певучим, даже акцент больше не раздражал. Этот голос уносил в теплую сказочную даль, где ничего плохого не случается, и я провалился в сладкую, уютную темноту.

Из блаженной дремы меня вывел сначала ужасный звук будильника Бена, который и мертвого разбудил бы (вот он меня и разбудил, ха-ха). Вслед за дребезжанием и лязгом послышался гневный крик.