Корона для «попаданца». Наш человек на троне Российской Империи - Сергей Плетнев Страница 2

Она испуганно смотрит на меня, а потом тихо-тихо, почти на самой грани слышимости, спрашивает:

– Простите, вы ведь проживаете поблизости? Возможно, вы могли бы оказать нам гостеприимство?

После этих слов она снова впивается в меня своими фантастическими, лучистыми глазами. Да, таким глазам невозможно отказать…

– Что ж, барышня, прошу вас и вашего спутника проследовать за мной в мою скромную обитель, – по-моему, я довольно верно воспроизвожу ее странную речь. – Позвольте, сударь, предложить вам опереться на мою руку. – Я галантно, с максимумом издевки, протягиваю ладонь мужичку.

– Благодарю вас, сударь, – бормочет он, кажется, на полном серьезе. Мать вашу, вам что – обоим по голове наподдали?

Ладно, пошли. Не очень быстро, но все же куда быстрее парализованных черепах и престарелых улиток мы добираемся до моего подъезда. Девушка тащит в руках значительных размеров портфель не портфель, «дипломат» не «дипломат», а что-то громоздкое, вызывающее в памяти смутно знакомое слово «кофр». Она слишком бурно отреагировала на мое предложение помочь и теперь тащит сама. Что там у нее? Золото-брильянты?

Я открываю дверь и широким жестом приглашаю неожиданных гостей. А мужичок-то еле стоит. Блин, надо попробовать ему хоть рану промыть.

– Давайте промоем вашу рану и попробуем ее как-то обработать…

– Что вы, что вы. Все прекрасно пройдет. Совершенно незачем беспокоить в такой час прислугу…

При этих словах я сам чуть не падаю на пол. Видимо, в моем взгляде читается что-то такое, что мужичок испуганно умолкает.

– Вот что, любезный, – я подпускаю в голос металла, – у вас что – последние мозги вышибло? Ты чо, брателло, охренел? Какая прислуга в стандартной трешке? Ты что, «Роллс-Ройс» видел у подъезда или девятиэтажку с особняком спутал? А может, те кажется, что моя фамилия Алекперов? Или Чубайс? Так ни фига, орел!

Мои гости молча смотрят на меня, как кролики на удава. Молчу и я. Как там говорилось в «Театре» Моэма? Пауза затягивается. Наконец мужичок выдавливает из себя:

– Простите, а какой сейчас год?

Вот так просто. Какой сейчас год! Наркота? Тяжелое сотрясение? Ну положим… А у девицы? И вообще…

Только сейчас я наконец обращаю внимание на одежду своих нечаянных знакомцев. Черт возьми, если глаза не подводят… Да нет, ерунда, такого просто не может быть! Ну подумаешь, у девицы юбка макси, а мужик – в тройке, с часовой цепочкой поперек пуза. И прическа у девушки – м-да, вот это прическа… И ридикюль серебряный… Но так же не бывает!

– Простите, господа, но вы-то сами из какого времени?

– Какой сейчас год? – упрямо спрашивает меня мужчина.

Девушка смотрит своими лучистыми глазами прямо мне в душу и тоже спрашивает:

– Какой сейчас год, умоляю?..

– Ну, 2004-й…

Девушка охает и замирает мышкой. Мужчина тихо оползает вниз по стене, бормоча:

– Девяносто лет, боже мой, девяносто лет…

…Мы сидим за столом на кухне. Я сварил своим гостям кофе, достал припрятанную бутылку с настоящим, привезенным из Армении коньяком. И вот уже битый час я пытаюсь поподробнее узнать особенности быта путешественников по времени…

– …Все-таки, Леонид, я совершенно не в состоянии понять: как же это у вас получилась такая ошибка? Все же девяносто лет – это почти целый век.

– Видите ли, Олег, это вопрос не ко мне. Я всего лишь историк, так же как и Светлана. За бесперебойное и правильное функционирование оборудования отвечает целый штат людей, которые в прошлое – ни ногой!

– Это как с полетами в космос, – говорит Светлана. – Корабль готовят к полету тысячи людей, за полетом следят сотни, а участвуют в нем единицы.

Она объясняет мне терпеливо, как ребенку. Что ж, с высоты их времени я действительно если и не ребенок, то какой-нибудь дикарь с Андаманских островов – уж точно! Эх, вы, повелители времени! Чего ж с физподготовкой-то у вас такая лажа вышла? Я, конечно, не думал, что в будущем все будут обладать высокой боевой готовностью, но уж в прошлое-то, наверное, можно было заслать кого-то, кто хотя бы за себя постоять умеет?..

Ничего этого я им, разумеется, не говорю. Просто поднимаю рюмку с коньяком, потом делаю глоток кофе.

– И все-таки я никак не могу понять: чего вы так боитесь объяснить мне, что у вас произошло? – И, предваряя новые возражения, продолжаю: – Ведь космонавт хоть и не может исправить поломку, но почти всегда может объяснить, что у него сломалось, нет?

Леонид с неуклюже перебинтованной головой беспомощно смотрит на Светлану, потом начинает что-то путано говорить. Хотя я и не понимаю терминов, сыплющихся на меня как из рога изобилия, но чувствую, что он, мягко говоря, брешет. Еще несколько минут, а потом я интересуюсь:

– А что, судари мои, у вас так принято: врать без зазрения совести?

Леонид умолкает и делает глоток коньяку, запивает его кофе. Бляха муха, я ж курева-то так и не купил! От же гадство: теперь и коньяк не в коньяк…

Видимо, уловив мой мечущийся взгляд, Леонид вытаскивает из кармана кожаный портсигар.

– Олег, вы не возражаете, если я закурю? – И после моего кивка протягивает портсигар мне: – Угощайтесь.

Беру незнакомую толстую папиросу и с удовольствием закуриваю. Хороший табак. Сейчас таких не делают…

– Видите ли, уважаемый Олег, – его голос звучит как-то неуверенно, – мы, разумеется, знаем… ну, догадываемся, что у нас произошло, но вот рассказать вам… Вы уж поймите нас правильно: существуют некоторые этические запреты, не позволяющие нам рассказывать о себе абориге… жителям другого времени.

Спасибо, дорогие, уважили. Абориген, значит. Ну-ну.

– Знаете, милые потомки, что я вам скажу: вы у нас самые умные, самые прогрессивные, самые этичные, вот только боевым искусствам вас, верно, и вовсе не обучают. А зря – мы, аборигены, свирепы, злобны и страшны. Чуть зазевался – ам! и сожрали. И изнасиловали!

– После того, как сожрали? – пытается хорохориться Леонид.

– Как получится, – я усмехаюсь. – Слушайте, товарищи потомки, у вас что, военные конфликты кончились? Слава Создателю, но что, у вас и преступников нет? И навсегда забыто благородное искусство облегчения ближнему встречи с хранителем райских врат?

По тому, как они молчали, я понял, что, похоже, попал в точку. Черт возьми! Как писал Лем в одной из своих книг: «розовое ням-ням»!

Видимо, мое отчаянье передалось моим гостям и глубоко их растрогало. Леонид даже попытался пробормотать какие-то извинения, а Светлана… Не знаю, что у них там в будущем еще забыто, но могу с уверенностью сказать: искусство обращения женщин с мужчинами наши потомки не только не забыли, но и подняли на новый качественный уровень. Она так смотрела на меня, так прикасалась к моей руке, что я просто не в состоянии был сердиться или лезть с дальнейшими расспросами…