Мироходец - Линн Абби Страница 15

Крестьянин что-то говорил Ратипу, тот кивал в ответ, но Ксанча не могла расслышать их приглушенных голосов. По всей видимости, Рат решил выбраться из города со своим новым хозяином. Вскоре мужчина махнул Ксанче рукой.

— Не скажу, что я вам доверяю, — протянул он, подавая девушке свой плащ, — ну да ладно… Быстро влезайте в повозку. Странные нынче времена. Плохие времена. Нельзя доверять человеческому слову. Но на все воля Авохира. Я выведу вас из Медрана, а Авохир будет мне судьей, если я не прав.

Ксанча положила свой меч в повозку рядом с Ратом, спрятавшим свои закованные в железо ноги под ворохом тряпья и пустых корзин. Раб имел явную склонность к сочинительству. Его буйное воображение уже начинало раздражать Ксанчу.

— Ты не ошибаешься, хороший человек, — сказал он, устраиваясь поудобнее. — Ни про нас с братом, ни про времена. Два месяца назад у меня была совсем другая жизнь. Однажды вечером я отправился выпить со своими друзьями. Но они оказались мне вовсе не друзьями, и я потерял все. Проснулся в цепях. Я сказал им, что я — Ратип, старший сын Мидеа из города Пинкар, и пообещал, что мой отец заплатит за меня выкуп. Меня избили и сломали ребро. После этого я почти

потерял всякую надежду: никак не рассчитывал на брата Арнувана.

Ксанча даже подпрыгнула, когда Рат хлопнул ее по спине. Конечно, имя Арнуван было менее подозрительным, чем Ксанча, и, как только Рат назвал имя спутника, фермер тяжело вздохнул и представился:

— А меня зовут Ассор. — Мужчина протянул руку Ратину, а Ксанча подумала, что всю жизнь ее кто-нибудь вел за собой. Жрецы, учителя, наставники… Она шла за Урзой более трех тысяч лет, но Рат был совсем другим. Он улыбался и рассказывал Ассору сказки о том, как они с Арнуваном подшучивали над взрослыми, и при этом казался очень убедительным. Ксанча поймала себя на мысли, что и сама верит в рассказы Рата. Хотя, возможно, Арнуван существовал на самом деле и Ратип вовсе не врал. Может, он и был таким безобидным, каким хотел казаться, но Ксанча пережила Фирексию и слишком многое повидала, путешествуя с Урзой, чтобы так просто поверить в чью-либо безобидность.

Одну руку она положила на рукоять меча, другой перебирала в кармане монеты из черного металла, никогда не бывавшие на монетных дворах королей Доминарии, — еще один подарок Урзы.

Вскоре Ассор взобрался на повозку и, взяв в руки вожжи, крикнул лошадям:

— Домой.

Сначала ехали молча. Ксанче казалось, что все горожане провожают их подозрительными взглядами. Она волновалась и никак не могла придумать тему для разговора.

Ей на помощь пришел Ратип:

— Вы держите овец или выращиваете горох?

Последовал еще один вопрос, затем второй, третий… Не прошло и пяти минут, а они уже оживленно обсуждали, как лучше пахать землю. Фермеру нравились длинные глубокие борозды, Рат отстаивал спиральный метод. Они уже почти поспорили, когда краснополосый стражник махнул рукой, разрешая повозке проехать через городские ворота.

Каменные стены Медрана остались позади, и Ксанча, переведя дух, потихоньку прочитала заклинание, снимающее с нее волшебную броню. Через некоторое время Ассор обратился к Ратипу:

— Откуда ты, парень? Только честно, хватит врать. Ты ему не брат. Ручаюсь, что и не крестьянин. Ты слишком образован для селянина.

Рат рассмеялся и рассказал другую историю:

— Однажды я прочитал, как Хатусан Слепой сбежал из осажденного города, заболтав всех рассказами о погоде. Я решил, что стоит попробовать.

— Прочитал? — хмыкнул Ассор, а Ксанча подумала, что никогда не слышала о Хатусане Слепом. — Ну, тогда ты точно не крестьянин. Я книг в глаза не видел, ну кроме Священного Писания Авохира. Я всегда слушаю, а не читаю. Тебя действительно зовут Ратип, сын Мидеа?

Ксанча наблюдала за Ратом краешком глаза и заметила, что тот вздрогнул, когда фермер произнес его имя. Хитрую ухмылку сменил пустой ничего не выражающий взгляд.

— Да, — глухо прозвучал в ответ голос Ратипа. — Мидеа, мой отец, под старость перебрался в деревню и стал фермером, хорошим фермером. Он пахал землю по спирали каждую весну и осень. Но до этого он был преподавателем философии в школе Табарна в Пинкаре, пока шратты не сожгли ее.

Если на этот раз он говорил правду, то у него были замечательное детство и любящие родители. Но этот уютный мир перевернулся вверх дном десять лет назад, когда в королевский город пришли шратты, проповедовавшие, что знания, полученные не из Священного Писания Авохира, не являются знаниями вовсе, а значит, нет нужды ни в библиотеках, ни в школах. Отец Рата был среди тех, кто обратился к Табарну с просьбой защитить школы от шайки фанатиков. И тогда сын Табарна, Катал, создал войско краснополосых. Но шратты отравили Катала, по крайней мере, так утверждали краснополосые, мстившие за его смерть. Город захлестнула волна пожаров, грабежей и насилия.

— Мы пытались скрываться. Отец отрастил бороду. Чтобы как-то прожить, мать варила варенья и продавала их на рынке. Но все было бесполезно. Шратты знали, как нас зовут. Они поймали ближайшего друга моего отца, вспороли ему живот и сожгли его вместе со всей семьей. Вскоре они пришли и к нам. Даже соседи помогали поджигать наш дом. Отец говорил, они просто боялись и были готовы поверить во что угодно. Он не винил их ни в чем, но это не остановило огонь. Нам удалось сбежать через дыру в садовой стене.

Ксанча хотела верить своему рабу. Она бывала в Пинкаре, и сейчас ей вспомнились простые дома с крошечными садиками, выходившими на узкие улочки. Девушка даже представила напуганных людей, пробирающихся вдоль домов при свете луны, хотя Рат и не сказал, убегали они днем или ночью.

Обаяние Ратипа творило чудеса. Его рассказам невозможно было не поверить.

«Мишра никогда не льстил, — писала Кайла бин-Кроог. — Он обладал даром искренности и поэтому был самым опасным человеком из всех, кого я встречала».

— Потом мы прятались у родственников матери в Авуларе, а оттуда приехали в Гам.

Ассор довольно хмыкнул, он слышал о тех местах:

— Хорошие земли для пастбища, но не подходят для посевов.

— Да и для городских мальчиков тоже, — добавил Рат. — Зато там шратты не беспокоили нас. Во всяком случае, не больше, чем остальных. Мы платили им налоги, жили по их книге и считали, что нам повезло.

Стиснув зубы, Ксанча подумала о том, что во всей вселенной не найдется такой боли, какая слышалась в голосе юноши.

— Как-то раз я повел пару овец одному человеку из соседней деревни. Овцы ему были не нужны, зато у него была дочь… — Еле заметная улыбка скользнула по губам Ратипа, а затем оно снова стало каменным. — Я ушел, а в Гам явились шратты. Когда я вернулся, все были уже мертвы: трупы лежали повсюду. Взрослым перерезали горло, а головы младенцев разбили о стены. — Голос Рата стал ровным, будто он читал скучный, всем известный текст, но отсутствие выражения лишь усиливало впечатление от его рассказа.