Полночный пепел - Лара Эдриан

Германия, Берлин

Вампир не знал, что в темноте ночи притаилась его смерть.

Все его внимание было приковано к полуобнаженной рыжеволосой женщине, страстно льнувшей к нему. Вожделение и голод затуманили его разум. Он был не в состоянии заметить, когда ментальным импульсом открывал резные двери спальни Темной Гавани и вводил внутрь свою прерывисто дышавшую от возбуждения добычу, что они не одни. Женщина пошатывалась на высоких каблуках, а когда ее сильно качнуло в сторону, засмеялась и вытянула перед носом палец, чтобы восстановить равновесие.

— Ганс, я выпила слишком много шампанского, — заплетающимся языком произнесла женщина, на мгновение, остановившись в темной комнате. — Голова кружится.

— Скоро все пройдет, — невнятно ответил немец, хотя не был пьян, как его ничего не подозревавшая случайная американская подруга. Говорить ему мешали вытянувшиеся клыки и слюна, наполнившая рот от предвкушения пиршества.

Вампир закрыл дверь и с осторожной грацией хищника приблизился к женщине. Казалось, женщина не замечала странных перемен в его облике, но все же он предпочитал держать голову опущенной, скрывая пылающие янтарным пламенем глаза, которые выдавал жажду крови. В спальне было темно, если не считать освещением его горевших огнем глаз и звезд, мерцавших за высокими окнами поместья Темной Гаванни. Ганс был представителем Рода и не нуждался в освещении — он отлично видел в темноте.

Как и тот, кто пришел его уничтожить.

Затаившись в дальнем конце просторной спальни! убийца наблюдал, как вампир крепко сжал донора в объятиях и сразу же приступил к делу. Его клыки рефлекторно вытянулись, едва ноздри уловили острый запах крови из вскрытой вены женщины. Он тоже был голоден, голод мучил его больше, чем ему того хотелось, но сейчас его интересовала иная цель — более важная по сравнению с физиологической потребностью.

Сюда его привела месть.

Потребность восстановить справедливость.

Это было первостепенной миссией Андреаса, и он стойко терпел муки голода, пока вампир с жадностью, ничего не замечая вокруг, пил из вен донора. Андреас ждал, его самообладание подпитывалось уверенностью; что смерть этого вампира еще на один шаг приблизит его к исполнению клятвы, которую он дал самому себе три месяца назад… в ту ночь, когда его мир превратила в пепел и черные от копоти развалины.

Андреас с большим трудом сдерживал себя. Внутри раскаленной лавой клокотала ненависть, заставляя кровь кипеть и жечь. Каждая клетка тела взывала к мести. В любую секунду он готов был взорваться ядерной вспышкой.

«Не здесь», — твердил он себе.

Цена будет непомерно высокой, если он даст полную волю своей ярости. И видит Бог, сукин сын этого не стоит. Поэтому Андреас сдерживал свою огненную силу, но… огненный шар, вопреки его воле, сформировался и рос…

Вампир вдруг оторвался от шеи женщины и поднял голову. Резко втянул носом воздух и заворчал, как потревоженное животное.

— Здесь кто-то есть.

— Что? — томно пробормотала женщина, находясь под действием алкоголя и укуса вампира.

Он лизнул ранки, закрывая их, и оттолкнул женщину от себя. Она отлетела, чертыхаясь, и едва не упала. Ее вяло блуждающий взгляд случайно наткнулся на Андреаса, она испуганно вскрикнула:

— Боже!

Андреас выступил из своего укрытия, он был готов к бою: глаза пылали янтарным огнем, клыки вытянулись.

Женщину охватил дикий ужас, и она снова закричала, глядя на своего спутника и ища у него защиты, но немца она больше не интересовала. Он грубо отшвырнул ее, женщина упала, а он шагнул навстречу неизвестному.

— Ганс! Господи, что происходит? — вопила женщина.

Вампир лишь зашипел, обнажая клыки, и сжался в пружину, приготовившись к атаке. Андреас стрельнул взглядом в растерянную и испуганную женщину.

— Вон отсюда. — Ментальным импульсом он открыл запертую на ключ дверь спальни. — Немедленно.

Не успела женщина подняться с мраморных плиток пола и выбежать из комнаты, как вампир Темной Гавани взлетел в прыжке, бросаясь на Андреаса. Андреас мгновенно принял вызов.

Их тела столкнулись, глаза пылали, клыки угрожающе обнажились; Андреас, тесня, пронес вампира по всей комнате и впечатал его в стену. Кости хрустнули, но Андреасу этого было недостаточно.

Это было только начало.

Андреас швырнул разъяренного вампира на пол и придавил его горло коленом.

— Недоумок! — несмотря на боль, высокомерно прошипел вампир. — Ты разве не знаешь, кто я?

— Отлично знаю, ты Ганс Фридрих Вальдемар, сотрудник Агентства безопасности. — Огнем глаз обжигая противника, Андреас ощерился в улыбке. — И не притворяйся, что успел забыть, кто я.

Нет, вампир не забыл. Рябью сквозь страх и боль в его глазах мелькнуло узнавание.

— Сукин сын… Андреас Райхен.

— Верно. — Андреас испепелял вампира взглядом. — Что это с тобой, агент Вальдемар? Кажется, ты удивлен встречей со мной?

— Я… я не понимаю. Летом было нападение на Темную Гавань… — Вампир натужно втянул воздух. — Я слышал, никто не выжил.

— Почти никто, — мрачно поправил Андреас.

И Вальдемар догадался о цели столь неожиданного визита. И от догадки его взгляд застыл. Или он застыл от страха? Когда немец заговорил, его голос заметно подрагивал.

— Андреас, я не имею к этому никакого отношения. Поверь…

— Остальные говорили то же самое, — зло прорычал Андреас.

Вальдемар дернулся, пытаясь освободиться, но Андреас только сильнее придавил его к полу. Противник захрипел и, пока хрящи гортани не сломались, попытался руками ослабить нажим.

— Пожалуйста… скажи, что тебе от меня надо?

— Хочу воздать должное.

Не испытывая ни жалости, ни удовлетворения, Андреас сжал голову Вальдемара и резко повернул. Позвонки хрустнули, и голова, вяло завалившись набок, с глухим стуком упала на пол.

Андреас шумно выдохнул, но это не помогло ему избавиться от боли и горя, которые камнем давили грудь, — он был жив и абсолютно одинок. Вся его семья погибла.

Андреас выпрямился, готовясь покинуть спальню, и в эту минуту его привлек блеск стекла на одном из книжных стеллажей красного дерева. Ноги несли его сами, взгляд застыл на лице его врага, который смотрел на него с фотографии в серебристой рамке. Не спуская глаз с лица, Андреас взял в руку фотографию, пальцы, впившиеся в рамку, горели огнем. Непроизвольно из горла вырвался злобный рык.