Идол - Наталья Шагаева Страница 35

— Итак, теперь рассказывай, как вышло, что — ты взрослый мужчина — и эта девочка вместе? — строго спрашивает, а мне хочется смеяться. По строгости и воспитанию у нас в семье всегда был главный отец, а мама мягкая и добрая. — Что смешного?! Она ещё девочка, подруга нашей Надюши. Нет, я ничего не имею против отношений, где мужчина старше, но когда все максимально серьезно! — Сажусь за стол, отпиваю кофе, съедаю оладушек под пристальным взглядом мамы, которая ждёт ответа. — А я тебя знаю, — отмахивается она. — У тебя сегодня Юлиана, а завтра ещё кто-нибудь…

— Мам, — перебиваю ее я. — Я не уверен, потому что ни черта не знаю об этом чувстве. Но мне кажется, я люблю Алису. Она хрупкая, маленькая, уязвимая, и меня топит в нежности к ней. Хочется дать ей так много и одновременно присвоить ее себе. Не знаю, не могу объяснить… словно внутри перевернулось все, и я стал мыслить по-другому, — трусливо упускаю в рассказе момент о том, что причинил девочке боль.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— М-да… — вздыхает мама. — Ты никогда не знакомил меня с девушками. И уж тем более ни об одной так не говорил. Береги её, раз любишь. Не обижай.

Закрываю глаза в знак согласия. Если честно, я сам не понимаю, откуда это все возникло. Ну красивая, ну невинная милая девочка. Определенно, возбуждает и вызывает похоть, желание присвоить. Может, это вина за то, что причинил боль? Попытка все исправить? Но нет, все гораздо глубже. Алиса засела внутри меня, и мне спокойно, только когда она рядом.

Прошу маму посидеть с Алисой, а сам еду в клуб за ее вещами. Как назло, администратор упирается и не отдает мне вещи.

— Извините, Алиса нас не предупреждала. Пусть она позвонит мне лично, и я все вам отдам.

— Неоткуда ей звонить, — кидаю я и поднимаюсь наверх к Герману, хотя не планировал с ним встречаться.

Меня раздражает его чрезмерная забота о девочке. Прохожу в приоткрытый кабинет без стука, заставая Геру за распитием коньяка. Мужчина выглядит плохо, помятый, словно не спал ночь, крутит в руках бокал и смотрит в одну точку на стене.

— Хреново выглядишь, Герыч, — усмехаюсь и подаю мужчине руку. — Что-то случилось?

— Да так, есть некоторые проблемы, но все решаемо, — задумчиво отвечает он, смотря, как я сажусь в кресло.

— Может, чем помочь?

Герман смотрит мне в глаза и долго думает, а потом усмехается:

— Может быть… — Допивает спиртное и наливает себе еще. И это хреново, учитывая, что Герман вообще мало пьет, а сейчас только полдень.

— Да скажи, что случилось?

— Да не грузись. Все решаемо. Не справлюсь сам — тебя подтяну, — усмехается Герман. — Ты же не просто так приехал?

— Да, забрать вещи Алисы. Но твой администратор их не отдаёт.

— Я смотрю, у тебя прям все серьезно?

— Да, — настороженно отвечаю.

— Непохоже на тебя, — цокает он.

Мне может говорить об этом мать, и я с ней соглашусь. Но вот Гера не имеет права. Поэтому злюсь, скалясь.

— Советую не лезть в мои отношения! — взрываюсь.

— Спокойно! Я глубоко женатый человек и не претендую на девочку. Сейчас я позвоню Лилии, она отдаст тебе вещи.

— Вот и хорошо. Нужна будет помощь, звони!

Встаю и выхожу из кабинета. Герман всегда был вменяемым надёжным мужиком. А сейчас мне совершенно не нравится его интерес к простой официантке и вообще его поведение. Что бы там Алиса ни говорила, не позволю ей вернуться в это место!

* * *

Почти весь день Алиса проспала. Вечером я все же разбудил ее и почти насильно накормил, и напоил лекарствами. Алиса хмурилась, надувала губки, как ребенок, и не разговаривала со мной. Сил бороться и куда-то бежать не было и ей приходилось принимать мою заботу. Спать я опять лег рядом с ней. Она, конечно, пыталась отгородиться от меня, но я насильно притянул ее к себе, уткнулся в волосы и усмехнулся, когда девочка расслабилась в моих руках.

Посреди ночи меня разбудил ее крик.

Алиса мечется на кровати и плачет во сне так жалобно и надрывно, повторяя «прости меня, моя девочка». Меня самого охватывает паника, сердце надрывается и кидает в холодный пот. Хватаю девочку, прижимаю к себе, пытаясь разбудить. Трогаю ее щеки, лоб, но температуры нет. Это просто кошмар.

— Алиса, девочка моя, проснись! — зачем-то кричу, обхватывая ее лицо, и целую заплаканные глазки. Она, наконец, приходит в себя, хлопает ресницами, фокусируя взгляд на мне, а слезы все равно текут по щекам без остановки. — Что тебе снилось?

— Девочка, — всхлипывает она, закрывая лицо руками, начиная рыдать в голос, а мне хочется разбить себе голову об стену, но, к сожалению, Алисе это не поможет.

Эта боль и чувство вины засели в ней глубокой травмой. И я не нахожу ничего лучшего, как оторвать ее руки от лица и начать зацеловывать заплаканное лицо.