Гризли - Галина Чередий Страница 18

— Яр, ну реально, ты отдаешь себе отчет, насколько *бнуто сейчас себя ведешь? — уже без всякого психа, а с чем-то напоминающим грусть спросил меня по телефону Андрюха, когда я попросил его в темпе найти мне в городе в строительных шарагах подъемник, что достал бы до крыши собора.

— Да. Так что, найдешь, или мне самому знакомых обзванивать?

— Найду, — раздраженно рыкнул Боев. — Бля, ну почему из всех баб в мире тебя должно было глюкануть именно на этой, с блуждающей пулей в башке? Почему не на какой-нибудь покорной слепоглухонемой сироте? С этой же, чует моя ж*па, мы еще такого огребем…

Я действительно понимал и отчет себе отдавал во всем с полной ясностью. Меня на крашеной погремушке перемкнуло намертво. Почему? Хрен тут угадаешь или поставишь диагноз. Это то самое состояние, когда ты прекрасно осознаешь, что, будучи взрослым мужиком, совсем не нормально влипнуть по самые не балуйся в девчонку — ядовитую заразу, причем, что называется в сопливых киношках, «с первого взгляда». Потому что так и было. Мою крышу покосило и начало сносить в неизвестном направлении именно тогда, когда я увидел ее еще на четвереньках после моего пинка, зыркнувшую бешено из-под красно-черной челки этими своими кошачьими наглыми зенками. Она меня будто захапала какой-то гравитацией, что ли, притягивая с такой силой, что нас каждый раз аж размазывало друг по другу. Секс стал этому лишь подтверждением, тем, что расставило точки в моей башке. И четкое понимание, насколько она психованная эгоистичная кусачая во всех смыслах гадость, нисколько факта безусловного, эпичных масштабов притяжения не меняло. Это как бл*дский закон физики — сколько бы ты там ни был с ним не согласен и хотел бы, чтобы все было по-иному, по-твоему, да только хрен тебе на рыло. Силой воли стихию не победить, это вам не гребаный фантастический голливудский боевик.

В Людку я влюбился ведь точно так же. Раз глянул на нее, просто идущую навстречу по улице в тот момент, когда разгулявшийся осенний ветер подхватил и поднял ее светлые волосы, бросая ей на лицо, — и все. К месту приморозило. Ни дышать, ни моргать, ни слова молвить. Стоял, пялился, а голове одно и то же по кругу: «хочу-хочу-мое».

Научил ли меня чему смачный пинок по заднице от судьбы за такой импульсивный выбор? Очевидно, что нет. Да ну и хрен с ним. Лучше жить вот так, подрываясь и полыхая все время, чем так, как я последние годы. Будто просто уже дожидаешься смерти, что ли. Да и, руку на сердце положа, разве есть на самом деле тот выбор? Никто не может управлять тем, к кому его поволочет на той самой чертовой гравитации. Сопротивляться, себя в узде держать, игнорировать, конечно, можно. Но не решить самому, к кому тебя должно влечь. К кому будет правильнее, удобнее, безгеморнее, комфортнее. Нет у людей над этим власти. И я уже не тот Ярик Камнев, что благородно отпустил любимую женщину в объятия «более достойного». Погремушке, чтобы из-под меня вырваться, придется отчаянно трудиться, и то не факт, что отпущу.

— Ну и куда же ты меня везешь? — на удивление долго Роксана продержалась молча. Видно, силы собирала после своего буйства.

Снять ее с крыши оказалось тем еще испытанием. Перед дорогой мне пришлось тупо сменить футболку подальше от глаз этой сумасшедшей, чтобы не выдать, что после того подъема-спуска трикотаж можно было запросто выжимать. Какой, сука, извилины не хватало в мозгах Роксаны и этого утырка-мажора, если они лезли в такие места? Насколько нужно свою жизнь не ценить, чтобы поступать так? Или тут совсем другая психохерня? Себя не жаль, тех, кому может быть больно, случись что с тобой, тоже? Это про меня. Пройдено, на своей шкуре и печени испытано, башкой переварено. А у нее? С такой семейкой, что у Роксаны, запросто. Меня Людка сменяла на бабки, когда я был уже взрослым так-то человеком. А если погремушка росла в такой дерьмовой обстановке? Твоя родня замечает тебя, только когда ты накосячишь. Насколько может опротиветь такая жизнь? Мне в этом теперь уж, как ни крути, разбираться.

— Эй, гризли, я тебе вопрос задала. Или так высоты боишься, что онемел теперь?

Заметила. Засранка. У нее явно прямо суперспособность цеплять за живое и бесить, беспардонно оскорбляя. А ведь не может быть, чтобы за такое не получала. Получала. Но, судя по всему, вопрос все в той же вывихнутой ее извилине, что отвечает за элементарный инстинкт самосохранения и опознанной Андрюхой блуждающей пуле, что колет в зад, не давая покоя.

— Ты все слышала. Я взял отпуск.

— И? Я тут при чем? — Она дернула явно затекшими руками. — Блин, отцепи ты меня уже. Я вообще-то хочу пить, есть и в туалет.

— Ты ведь так хотела жить на моей территории. Я пошел тебе навстречу. Куда я, туда и ты, — усмехнулся я ее раздраженной гримасе, — и мы едем всего-то полчаса. Еще потерпишь.

— Да с какой стати?

— Чтобы познакомиться с таким понятием, как терпение. Как мне кажется, ты с ним в принципе не знакома.

— Кажется — креститься надо, психованный! — тут же снова ощетинилась она.

— Хм… это вроде не я тут орал дурниной и пытался расхреначить машину.

— Коне-е-ечно, ты всего лишь схватил меня и уволок, будто мы в херовом каменном веке и я твоя личная рабыня. Ах, да! Ты еще без всякой причины мучил и избил моего друга.

— Я не слишком силен в истории, но вроде как в каменном веке еще не существовало рабства.

— Ха! Ха! Типа зачатки чувства юмора? Пытаешься эволюционировать, гризли?

— Меня зовут Ярослав. Напоминаю на тот случай, если мне удалось так качественно оттрахать тебя, что начались провалы в памяти. И ненавижу повторяться, но тот тощий хлыщ тебе не друг. Будь по-другому, он костьми бы лег, но не дал бы тебе подняться на ту крышу. Друзья существуют для того, чтобы останавливать от придурочных и самоубийственных поступков, а не поддерживать в них. Тем более если этот друг претендует называться мужиком.

— О, фу-у-у, да тут шовинизмом понесло. Не удивлена. Слушай, пещерный медведь, возможно, ты долго был в спячке и не в курсе, что уже какое-то время у мужчин и женщин равные права и мы сами решаем, что нам делать. Стоять у *баной плиты и носки вам штопать или прыгать с парашютом, по крышам лазить.

— Завязывай ругаться!

— Не указывай, что мне, бля, делать! Не тогда, когда сам игнорируешь мои требования отпустить! Ты хоть соображаешь, что это, — она снова звякнула цепью над головой, — уже не какой-то там секс по сомнительному согласию! Это похищение, а значит, стопудовая статья! Не считая того, что отец Антохи — депутат и тебя закопает за то, что сына его избил.