Двуликий Янус. Спорт как социальный феномен. Сущность и онтологические основания - Алексей Передельский Страница 73

Итак, спорт может и должен служить объектом и предметом философской рефлексии, но, возможно, лишь в последние два десятилетия он оказался на пороге серьезных перспектив для создания имманентной ему научной философии. В общем и целом до конца ХХ в. философия спорта оставалась трансцендентной самому спорту и не носила ярко выраженного научного характера. Подобный взгляд на состояние дел с философией спорта демонстрирует Девид Л. Фэчилд в рецензии на книгу В. Моргана и К. Майера «Философские исследования спорта» (антология философских работ) [см.: Фэчилд Д., 1987]. Он отмечает:

– «обескураживающе недостаточное количество единой антологии», посвященной философским аспектам спорта;

– факт возникающих в этой связи трудностей для педагогического процесса и академического исследования;

– правомерность заключения авторов книги, относящих некоторые известные на Западе труды по философии спорта «скорее к работам, рассказывающим о философии спорта, нежели к исследованиям, сконцентрированным на анализе философии спорта» [см. там же; с. 71]. В этом смысле называются и отмечаются труд авторов Хиггз и Айзаакс «Дух спорта», исследование Вандерверкен и Вертц «Спорт наизнанку». В итоге Фэчилд рассматривает антологию Моргана – Майера (кстати, в разное время выполнявших функцию руководителя «Философского общества по изучению спорта») в качестве «основного или единственного учебного материала» [там же; с. 78].

Заявленное положение не является бесспорным, очевидным ни в первой, ни во второй части, поэтому требует определенной доказательной аргументации. Начнём с первой части постулата.

На чем основано убеждение, что спорт не только может, но и должен служить объектом и предметом философской рефлексии? Во-первых, если брать исторический аспект становления физического воспитания и спорта, то обращают на себя внимание религиозно-мифологическое происхождение греческой агонистики и римского спорта, а также обращает на себя внимание воинская основа греко-римского и индийско-китайского физического воспитания в древнем мире. То есть во всех трех регионах зарождения философского мировоззрения физическая культура в своих зародышевых формах присутствовала наряду с протофилософией в общем для них древнем протокультурном единстве. Это свидетельствует об историко-культурной фундаментальности физкультурно-спортивных образований и об их «генетическом» родстве с образованиями философскими.

Во-вторых, в ходе дальнейшего исторического развития физическое воспитание и феномен спорта, продолжая нести в себе фундаментальную связь с военным и религиозным типами общественной деятельности, определенным образом перемешиваются. Физическое воспитание приобретает черты религиозной соревновательности, а спорт становится ядром воинской подготовки. Данное смешение, взаимная культурная диффузия происходит во многом под влиянием некоторых мировоззренческих течений, охватывающих одновременно философскую, религиозную, научную, другие формы духовного производства. В частности, речь идет о гуманизме Ренессанса, Нового времени, эпохи Просвещения, а также о прагматизме XIX – ХХ вв. и его более ранних мировоззренческих предтечах.

В-третьих, современная физическая культура продолжает быть полем битвы разных идеологий, мировоззрений, социокультурных программ, сражающихся за право определять вектор воспроизводства, развития и самоопределения человека и человечества. А спорт превратился в один из существенных факторов интегративного и системообразующего воздействия на всё современное общество.

Таким образом, вследствие корневой культурной фундаментальности, тесной исторической связи с философскими основаниями культуры, современного глобального характера и значения сфера физической культуры и спорта просто не может не представлять для философии самого серьезного интереса.

С другой стороны, сфера спорта за несколько тысячелетий своего становления изначально получила, впоследствии породила или приобрела целый ряд социальных мифов: о гуманистической природе спорта; о тесной связи спорта и здоровья; о спорте как воплощенной форме человеческой свободы, равенства, братства; об игровой природе человеческой культуры; о независимости спорта от социально-классовой, религиозно-конфессиональной, расово-национальной, производственно-экономической и государственно-политической принадлежности – эти и другие примеры свидетельствуют о ярко выраженном влиянии мифологии в сфере спорта.

Можно спорить о степени научной обусловленности и достоверности современной физкультурно-спортивной мифологии, но нельзя не признать её фрагментарности, незрелости, незавершенности.

Вместе с тем человеческая история не знает другой первичной модели зарождения протофилософии, кроме её выкристализовывания из развитого и завершенного мифологического знания. Вернее, известно несколько системных моделей такого самозарождения: индо-арийская, китайская, иудейская, греческая. В дальнейшем философия развивается уже на своей основе. Современная физкультурно-спортивная мифология, несомненно, имеющая тенденцию отхода от реальной конкретности к иллюзорной абстрактности, во-первых, пока что не имеет шансов подняться на такой же системный уровень абстрактности, из которого только и возможно зарождение философии; во-вторых, современный спорт тяготеет скорее не к философскому, а по ряду показателей – к этому самому модернизированному религиозно-мифологическому мировоззрению. Возможно, утверждение о религиозно-мифологическом реванше или ремиксе спорта выглядит слишком надуманным, гипотетическим, но слишком тенденциозно выглядят факты высказываний высокопоставленных спортивных деятелей, институциональное отчуждение спорта, ритуализированность спортивных зрелищ, запредельность усилий и преодолений обожествляемых чемпионов и призеров, рост их собственной набожности. Эти и другие факты свидетельствуют об усилении иллюзорно-компенсаторной функции и веры в определяющую роль сверхъестественного в акте достижения высшего спортивного результата. На основании приведенных аргументов вроде бы получается, что философия спорта возможна лишь как саморефлексия, трансцендентная самому спорту, то есть весьма и весьма далекая от понимания его истинной (в том числе и социальной) сущности.