Столик в стиле бидермейер - Мария Баганова Страница 7

– Да, – кивнула тетя Нюра. – А я уж подумала, что ты в бредни о кладе поверила.

– Именно что бредни. – Из-за спины соседки выглянул высокий молодой человек. – Добрый день.

– Вот, хотела тебе моего сына показать, – заулыбалась тетя Нюра. – Познакомьтесь: Антон, Екатерина.

Я с интересом поглядела на молодого человека. Хотя не такого уж и молодого: за тридцать. Чуть моложе меня. Высокий, немного полноватый. Черты – некрупные, невыразительные, но лицо умное.

– Сынок ко мне в отпуск приехал, – объяснила тетя Нюра. – Он у меня таможенник.

– Добрый день, – поздоровался Антон. – Клад не ищите. Это ерунда!

– А вы откуда знаете? – спросила я. – Вдруг не ерунда?

– Таможня отследила, – усмехнулся он. – Вы чуть подольше поживите, и вам всю местную историю в подробностях расскажут.

Я задумчиво рассматривала витрину сельпо. Тетя Нюра планировала на вечер небольшое угощение по случаю приезда сына. Меня пригласили. А с пустыми руками идти неудобно.

Готовлю я неплохо. Месяц на куриных окорочках продержаться могу и не повторюсь. Ну… почти ни разу. Я их варю, жарю, тушу, запекаю – только в моей избушке плита без духовки.

Хорошо, когда машина есть; а я без колес. Значит, в супермаркет отовариваться ездить не могу. О парном мяске следует забыть. Овощи – картошка, морковка… фруктики свежие, выбор пива радовал, ну и соки всякие… Куплю-ка я, пожалуй, пива – для себя (чтоб водки больше не наливали), колбаски, состряпаю тушеной капустки с лучком… «Сосиски с капустой я очень люблю, тирли-тирли-ли, сосиски с капустой вкуснее всех блюд…»

Отборная матерщина прервала ход моих мыслей. Обернувшись, я увидела Карину, вышедшую из машины и направляющуюся к магазину. Метрах в тридцати стояла не слишком старая женщина, очень толстая и плохо одетая: в тесном, застиранном и выцветшем ситцевом платье без рукавов с огромным количеством вытачек. Такие платья носят теперь только в деревнях. Эти наряды хранятся в сундуках и на антресолях с шестидесятых годов. Вернее, раньше хранились, при брежневском дефиците. Теперь горожане повыкидывали. А деревенские – нет.

Поношенная одежонка, рискуя лопнуть по швам, обтягивала ее заплывшие жиром формы и обнажала колени. Жуткие колени! Мослы, выступившие вены, целлюлит… Я даже не знаю, как все это называется.

Бабища потрясала кулаком и кричала вслед Карине что-то непотребное. Стоявший рядом мужик, не мужчина – именно мужик: пропитой, отечный, хрипло выразился еще яснее:

– Убить такую суку!

– Катька, привет! – Карина улыбнулась мне как ни в чем не бывало.

– Привет, – оторопела я. – Что это они?

– Да, забей! Пьянь местная. – Она презрительно наморщила нос. – Ничего они мне не сделают. Только воздух сотрясают.

– А из-за чего сыр-бор?

– Из-за столика. Ну, тебе Надя ведь рассказывала…

– Какого столика? Того самого, старинного?

Так, значит, это та баба, алкашка, у которой Карина столик купила, догадалась я. Стоп! Почему я сказала «Карина купила»? Купила ведь Надя? Хотя…

– Карина, – спросила я, – а почему они на тебя злятся? Ты-то тут при чем? Ведь это Надя… – Я не успела закончить фразу.

Карина взглянула на меня, словно увидела вошь.

– Катька, не делай вид, что с Луны свалилась, – тихо произнесла она. – Надька – она дитя малое. Дурочкой была, дурочкой и осталась. Без меня она бы ни в жисть ни одной сделки не провернула.

Я остолбенела. Деловая! А Надька все ей разрешает! Всему же должен быть предел, даже собственной бесхарактерности. Не удивлюсь, если эта стерва и с мужем ее спит.

– Видела бы ты, в каком состоянии этот несчастный столик у них валялся, – как ни в чем не бывало продолжила Карина. – С них бы сталось его на дрова порубить. А теперь злятся, что мало выручили. Видать, все уже пропили, еще деньжат захотелось.

Я снова взглянула на ругающуюся парочку. Карина права: без нее изящный столик был бы обречен на гибель. Надя точно не смогла бы с ними договориться.

Эх, не баловало меня отпускное лето погодой! Жаркие деньки можно было по пальцам пересчитать, то и дело дождик накрапывал. Но у тети Нюры широкая веранда, застекленная, с большим столом и мягким диваном. Когда ветра не было, мы смогли открывать их окна настежь. Пахло смородиной и вишневым листом, петрушкой, укропом, ароматными неизвестными травками. Тети Нюрин муж быстро опьянел и отправился спать. Это было даже хорошо: совсем он не был похож ни на свою жену, ни на сына. Грубый, ничем не интересующийся. Он или возился в гараже с машиной, или спал. Помогать по хозяйству тетя Нюра ему особенно не позволяла. Например, когда он косил, то сметал под корень все ее любимые цветочки, оправдываясь тем, что не заметил. Я не верила. Вы когда-нибудь видели дельфиниум? Это растение метр высотой, да еще и с яркими цветами. Ну как его можно не заметить?

Мы сидели втроем и тихо переговаривались – по слову в час. Тетя Нюра в который раз пересказывала мне историю здешних мест.

– Деревня здесь давно существует, усадьба еще при Екатерине Великой была построена… Несколько раз перестраивалась. Поэты тут гостили, стихи писали о красоте здешних мест, художники. В крупных музеях их картины есть.

– Откуда вы все это знаете? – поинтересовалась я.

– От Вари, библиотекарши нашей, – объяснила тетя Нюра. – Она молодец: столько всего собрала.

– А где здесь библиотека? – Ничто в поселке не намекало на существование «культурного центра», хотя уже второй человек говорил мне о нем.

– А на задах магазина, – объяснила тетя Нюра. – Заходишь в дверцу и по коридорчику… Это на самом берегу получается. Варвара у нас энтузиаст, только на ней библиотека и держится. Варя старые фотографии собирает и рисунки барской усадьбы, что под воду канула.

Я представила себе призраки расфуфыренных дам в пышных платьях, порхающих над водой.

– Наверно, их Надя и видела… Ой, вслух заговорила, – смутилась я. – Призраков. В старинном доме они должны были водиться.

– Не-ет, – протянул Антон. – Привидение у нас конкретное. Это Анастасия Зябужская. Дочь последнего барина. Их было три сестры, а Анастасия… то ли загуляла, то ли еще что… В общем, она родила внебрачное дитя, и папаша ее зарезал.

– Как зарезал?

– Ножичком! – охотно объяснил Антон. – Предание гласит, что папаша бегал за обезумевшей от ужаса дочерью по всему дому, в конце концов нагнал и заколол. Все произошло именно на том самом столике.

– Точно, – кивнула тетя Нюра, – я помню, когда он еще у Людки стоял, я на нем зарубку видела, как от ножа.

– Ну, это все домыслы, точно теперь никто не проверит, – заметил Антон.

– Как это не проверит? – возмутилась тетя Нюра. – Вон у Варьки и фотография есть комнаты, где столик стоял, и библиотеки ихней. И столик там посередке ясно виден.