Искушение Данте - Джулио Леони Страница 65

— Подлые негодяи! — крикнул Данте, делая в их сторону непристойные жесты. — Грязные свиньи! Вы сгорите в аду!

Пока наемники спускались по лестнице на берег, к краю моста подошел их командир и стал искать своими маленькими свиными глазками Данте.

Услышав проклятья Данте, он оскалил кривые желтые зубы и взвизгнул:

— Этот мерзавец нас проклинает! Схватить его! Он колдун!

Наемники опасливо перекрестились, но схватились за пики и бросились вслед за поэтом, бросившимся бежать что было мочи вдоль берега, поднимая тучу грязных брызг на мелкой воде.

Он бежал сломя голову, прислушиваясь к проклятьям и звону железа, доносившимся до него из-за спины. Скоро у него перехватило дыхание и заболело в боку. При этом поэт с ужасом подумал, что его преследователи могут быть молоды и полны сил. И все-таки он должен был оправдать доверие, оказанное ему родным городом, и не дать поймать себя этим негодяям. Эти беспорядки явно предвещали большой мятеж против партии «белых».

Разве не об этом твердил нищий Джанетто?! Накаркал!.. Теперь его раздерут на куски палачи в тюрьме! Ну и поделом этому обманщику, вору и попрошайке!

Внезапно поэт заметил небольшое отверстие в кирпичной стене, вдоль которой бежал, и залез внутрь, надеясь, что преследователи не заметят его маневра и пробегут дальше.

Так и оказалось. Скорчившись в темноте и стараясь унять бешено стучавшее сердце, Данте услышал, что звон оружия удаляется. Хотя дело и было жаркой летней ночью, по лицу поэта тек ручьями холодный пот. Бок по-прежнему невыносимо болел.

Надеясь на то, что смерть на этот раз обошла его стороной, Данте напряженно прислушивался, не раздастся ли снова звон оружия, тяжелая поступь и крики наемников.

Ведь рано или поздно даже эти идиоты поймут, что он где-то спрятался, и вернутся назад! Надо воспользоваться передышкой и скрыться!

Данте прикинул, стоит ли вылезти на улицу и попробовать добраться до Римских ворот, но подумал, что вокруг моста наверняка шныряют остальные наемники под командой борова с маленькими глазками.

Если бросившиеся за ним в погоню головорезы надумают вернуться, он окажется запертым между кирпичной стеной и рекой.

В этот момент за спиной у поэта мелькнула чья-то тень. Он стремительно обернулся с кинжалом в руке, но вовремя разглядел в темноте лицо Чекко Ангольери.

Не может быть! Он же только что сидел в таверне! Неужели он вышел сразу за ним и как-то добрался сюда по другому берегу реки? Но как?! Неужели этот сиенец знает Флоренцию лучше его самого?!

На Ангольери был кожаный панцирь. На голове красовался шлем, украшенный перьями, а в руке он держал короткий кавалерийский меч. В таком одеянии он походил на одну из древнеримских статуй с площади Санта Мария.

— Чекко! — воскликнул Данте. — Вот, значит, зачем вы приехали во Флоренцию! Решили изменить ход истории и помочь «черным» совершить переворот!

Ангольери задрал подбородок с таким видом, будто плохо видел поэта.

— Участвовать в переворотах приятно и интересно! Они приносят не облагаемые налогами доходы. А ведь нам с вами доходы не помешают!

— Так, значит, вы — за папу римского?! — с недоверием в голосе спросил Данте.

— А как вы думали, мессир Данте? Послушайте дружеского совета! Переходите и вы на нашу сторону! — ответил Ангольери, положив руку на плечо поэта.

Данте резким движением сбросил с плеча его руку. Он хотел было что-то сказать Ангольери, но передумал и бегом бросился прочь.

— Мне некогда, друг мой! — не оборачиваясь, крикнул он на бегу. — Мне надо побороть зло!

— Лучше бы выпили вино с дурманом! Храпели бы сейчас, видели сны и не рисковали жизнью!..

В этот момент из тьмы возник наемник с заряженным арбалетом, встал на одно колено и стал тщательно целиться в спину убегавшему Данте, но в последний момент Ангольери ударил снизу вверх по арбалету, и стрела просвистела над головой у поэта.

— Не надо, — сказал Ангольери арбалетчику. — Он уже вырыл себе могилу собственными словами.

Поэт преодолел бегом оставшуюся часть пути. Он задыхался. У него подгибались колени. В конечном счете беспорядки в городе пошли ему только на пользу.

Теперь никто не перейдет мост Понте Веккьо, потому что на нем дерутся, а до моста Понте алла Каррайя слишком далеко.

Данте держал путь к приземистой башне, о которой говорилось в донесении с описанием мест проживания ученых с Третьего Неба.

Поэт нашел в башне деревянную дверь, обитую железом и большими гвоздями. Над дверью на высоте пяти локтей было небольшое двойное окошко, но на гладкой стене не было никаких выступов, по которым до него можно было бы добраться.

Сначала Данте растерялся, а потом навалился на деревянную дверь.

Как знать? Может, изнутри она закрыта на простую задвижку! Или доски уже настолько старые, что легко сломаются!

После нескольких попыток дверь начала поддаваться, и поэт навалился на нее с удвоенной силой. Внутри что-то хрустнуло, и дверь распахнулась. Данте схватился за косяк, чтобы не рухнуть на слетевшую с ржавых петель створку. Перед ним открылась пустая комната без окон, в дальнем конце которой начиналась каменная лестница, ведущая куда-то вверх. Слабого лунного света, сочившегося в отверстие, оставшееся после сорванной с петель двери, едва хватало, чтобы хоть что-то рассмотреть в маленькой прихожей. Наконец Данте нашел в нише стены маленький масляный светильник и достал из сумки трут и огниво. Освещая ступеньки, он поднялся на второй этаж. Деревянный пол заскрипел под его весом, и поэту оставалось лишь надеяться, что он не развалится на куски по примеру двери.

Помещение, в котором Данте очутился наверху, тоже было полупустым. В нем стояло лишь грубое деревянное ложе, накрытое чистым льняным покрывалом, испускающим запах женщины, который ни с чем невозможно спутать. На несколько мгновений перед глазами поэта возникло прекрасное обнаженное тело Антилии.

Так вот где она нашла пристанище! Она и ее тайный любовник, которого так ненавидел и, наверное, даже боялся Бальдо!

В ушах Данте зазвенел голос Пьетры: «Вас никто не любит!..»

Отогнав раздраженным жестом руки это воспоминание, Данте подумал о том, что Антилия тоже заслуживает наказания…

В одном из углов комнаты стоял сундук с женскими одеяниями. Данте запустил руки в это море разных тканей с такой яростью, словно вцепился Антилии в волосы, но из сундука поднялось облако того же запаха, и злость поэта тут же улеглась.

У Данте даже закружилась голова, и на несколько секунд ему показалось, что время остановило свое течение.

Это были верные признаки одержимости. Ведь сквозь бреши, пробитые в защите человеческой души плотскими страстями, в нее проникают демоны! Одержимые же плохо воспринимают пространство и время, а их воображение порождает самые невероятные образы!