Сто лет и чемодан денег в придачу - Юнас Юнассон

Аллан Карлсон задумался, уже стоя среди анютиных глазок, которыми была засажена рабатка, идущая вдоль длинной стены интерната для престарелых. Одет он был в коричневый пиджак, коричневые брюки, на ногах — коричневые тапки. Не законодатель моды, конечно, ну да в его возрасте законодатели моды встречаются не так уж и часто. К тому же он в бегах — сбежал с собственного дня рождения, что тоже бывает не часто в его возрасте, во многом потому, что люди его возраста тоже, в общем, попадаются не на каждом шагу.

А задумался Аллан над тем, имеет ли смысл карабкаться обратно только ради того, чтобы забрать шляпу и туфли. Однако, нащупав, что кошелек, по крайней мере, на месте, во внутреннем кармане, решил, что сойдет и так. К тому же сестра Алис уже не один раз проявляла шестое чувство (где бы он ни прятал бреннвин [1], она его неизменно находила) — а вдруг она как раз сейчас устроит обход и почует неладное?

Лучше сразу уходить, пока время есть, решил Аллан и, скрипя коленками, выбрался из рабатки. В кошельке, сколько он помнил, лежала заначка в несколько сотенных, и это хорошо, поскольку скрыться бесплатно может и не получиться.

Он повернул голову и взглянул на интернат, который совсем еще недавно считал своим последним пристанищем на земле. И сказал себе, что помереть можно как-нибудь в другой раз и в другом месте.

Столетний юбиляр пустился в дорогу в своих расписных тапках (названных так потому, что мужчины перезрелого возраста редко попадают дальше своей обуви, когда писают). Сперва по парку, потом по открытому полю, где изредка устраивают ярмарку в этом обычно таком тихом городке. Через пару сотен метров Аллан зашел за средневековую церковь — главную местную достопримечательность — и опустился на скамью возле нескольких могильных памятников, чтобы дать коленкам успокоиться. Общий градус религиозности в окрестностях позволял рассчитывать, что Аллана там побеспокоят не скоро. Напротив скамейки, где сидел Аллан, по иронии судьбы оказалось надгробие его одногодка, некоего Хеннинга Альготсона. Разница между ровесниками была в том, что Хеннинг скончался шестьюдесятью одним годом раньше.

Другой бы на месте Аллана, наверное, задумался, отчего этот Хеннинг вдруг взял и помер всего тридцати девяти лет от роду. Но Аллан не имел привычки совать нос не в свое дело, когда без этого можно обойтись, а обойтись, как правило, бывало можно.

Зато он подумал, что ошибался, когда сидел в доме престарелых и мечтал поскорее умереть. Ведь как бы ни болело во всем теле, а все равно куда интересней и познавательней удирать от сестры Алис, чем смирно лежать под двухметровым слоем земли.

После этого именинник поднялся, пересилив ломоту в коленях, попрощался с Хеннингом Альготсоном и продолжил свой не вполне спланированный побег.

Аллан двигался через кладбище курсом на юг, пока на его пути не оказалась каменная изгородь. Высотой не выше метра, но Аллан был человек столетнего возраста, а не прыгун в высоту. По ту сторону изгороди маячило мальмчёпингское транспортное бюро, и тут старик сообразил, куда именно несут его дряхлые ноги. Однажды, много лет назад, Аллан перешел через Гималаи. Вот тогда в самом деле тяжко пришлось. Так подумалось Аллану, пока он стоял у последней преграды, отделявшей его от транспортного бюро. Причем подумалось с такой силой, что изгородь на глазах стала стремительно уменьшаться в размерах. И когда она совсем уменьшилась, Аллан перелез через нее, несмотря на свой возраст и колени.

Давка на улицах Мальмчёпинга случается не каждый день, и в тот, весенний и солнечный, ее тоже заметно не было. Аллан все еще не встретил ни единой живой души, с тех пор как внезапно принял решение не появляться на собственном юбилее. В зале ожидания тоже оказалось почти пусто, когда Аллан прошаркал туда в своих тапках. Но только почти. В центре зала в два ряда стояли скамейки, спинка к спинке. Все места были свободны. Справа находилось два справочных окошка, одно было закрыто, а за другим виднелся тощий маленький человечек в круглых очечках, с зачесанными набок редкими волосами и в форменной куртке. Когда Аллан прошествовал в зал, человечек оторвался от монитора и озабоченно поднял на него глаза. Наверное, подумал, что напряженный денек сегодня выдался; Аллан как раз обнаружил, что он не единственный пассажир. А точнее — что в углу зала стоит долговязый малый с длинными светлыми сальными волосами, всклокоченной бородой и в джинсовой куртке с надписью «Never Again» на спине.

Читать малый, пожалуй что, не умел, судя по тому, как он дергал дверную ручку туалета для инвалидов: похоже, табличка «Закрыто», черными буквами по ядовито-желтому, ему не говорила ровно ничего.

Наконец он отступил-таки к соседней двери, но там тоже случилась незадача. Видно, молодому человеку очень не хотелось расставаться с громадным серым чемоданом на колесах, да только туалет для них обоих был слишком тесным. Аллан понимал, что в такой ситуации придется либо оставить снаружи чемодан на время отправления нужды, либо, запихнув чемодан внутрь, остаться снаружи самому.

Впрочем, теперь Аллану было не до того, чтобы вникать в заботы молодого человека. Вместо этого он, старательно переставляя ноги, маленькими шажками подошел к открытому окошку администратора и поинтересовался у маленького человечка, нет ли какого-нибудь общественного транспорта, который шел бы в какую-нибудь сторону, не важно куда, в ближайшие несколько минут, и сколько в таком случае стоит проезд.