Тот, кто знает. Том 1. Опасные вопросы - Александра Маринина Страница 56

- Марик сказал, что встречался с тобой перед отъездом,- она с трудом разомкнула губы, и голос ее был неожиданно и непривычно сух искрипуч.

- Да, - кивнула Наташа.

- И что мы с тобой теперь будем делать? Я имею в видудевочку, его дочь. Мою внучку.

Последние два слова дались ей с еще большим трудом.

- Будем растить.

- У нее есть родители. Нина и этот Николай, которыйчислится ее отцом. И бабка-алкоголичка. Неужели ты думаешь, что они позволятнам с тобой вмешиваться в ее воспитание?

- Не позволят, - покорно согласилась Наташа. - А что жеделать?

- Не знаю я, что делать, - с внезапным раздражениемсказала соседка, и Наташа испугалась, что сделала или сказала что-то не так, итеперь Бэлла Львовна на нее сердится. - Но я, собственно, о другом. Ты ещеочень молода, и у тебя может возникнуть соблазн рассказать всем о том, чем стобой поделился мой сын. Так вот, я тебя предупреждаю, я тебя заклинаю, неделай этого. Даже если очень захочешь. Даже если тебе покажется, что иначепоступить нельзя, что это принесет пользу Иринке. Молчи. Стисни зубы и молчи.

- Но почему, Бэлла Львовна? Если от этого будет польза,а не вред…

- Кто ты такая, чтобы решать, что есть польза, а что -вред? Тайна отцовства принадлежит только двоим - матери и отцу ребенка, толькоони вправе этой тайной распоряжаться. Если бы Марик считал нужным громко обэтом заявить, он бы сделал это. Если бы Нина хотела, чтобы все узнали, что ееребенок - полукровка, наполовину еврейка, она бы не стала этого скрывать. Внашей стране выгодно быть евреем только если ты можешь уехать отсюда. Иринка -еврейка по отцу, а не по матери, и по законам Израиля она считается русской,зато по нашим законам она считается лицом, имеющим родственников за границей,так что ее еврейство не принесет ей ничего, кроме проблем. Кроме того, правда орождении девочки наверняка разрушит брак Нины. Конечно, муж у нее далеко несамый лучший, но в конце концов она сама его выбрала, так пусть живет с ним,сколько сможет. Ты меня поняла?

- Поняла, Бэлла Львовна, - тихо ответила Наташа.

Они проговорили почти час, и уже стоя на пороге"синей" комнаты, Наташа вдруг увидела, как постарела ее соседка.Постарела буквально на глазах, всего за каких-нибудь шестьдесят минут. Плечиссутулились, гордо посаженная голова бессильно опустилась, лицо прорезалиглубокие морщины. Иногда, когда человек узнает страшную новость, он какое-товремя говорит и двигается так, словно ничего не произошло и никто ему ничего неговорил, и только потом, внезапно, впадает в ступор или в истерику. Наверное,то же самое происходит не только с психикой, но и со всем организмом, которыйдержится-держится, и вдруг сникает, как резиновый мячик, из которого разомвыпустили воздух.

С того дня Бэлла Львовна снова начала общаться с соседями,но Наташе показалось, что она стала чуть жестче, чуть безжалостнее, чем былараньше. С тех пор прошло двенадцать лет, ум ее по-прежнему оставался ясным, апамять - безотказной, она, как и прежде, помнила все дни рождения, юбилеи,годовщины свадеб и дни поминовений, у нее стало еще больше приятельниц, скоторыми Бэлла Львовна после выхода на пенсию часами обсуждала по телефонучьи-то семейные дела, новые публикации в толстых журналах, достиженияотечественной медицины и погоду. Вот только сердце ее окаменело.

Получив привезенный женой мичмана Куценко запрос на выдачупропуска, Наташа на всякий случай отнесла его в милицию. А вдруг ей повезет, ив сестре Люсе проснется если не сострадание к умирающему отцу, то хотя бысовесть, и она приедет, тем самым дав Наташе возможность на несколько днейсъездить вместе с детьми к мужу. Однако дорогие импортные лекарства, исправнодоставаемые по каким-то неведомым каналам Инной Гольдман, в девичестве Левиной,помогали Александру Ивановичу все меньше и меньше, и он в середине июляскончался.

Люся приехала на похороны, со скорбным видом помогалаготовить поминки, снисходительным тоном королевы, разговаривающей с чернью,объявила, что останется в Москве до девяти дней, и не скрывала неудовольствиятем, что на эти девять дней у нее не будет, как прежде, отдельной комнаты. Водной из двух принадлежащих семье Казанцевых комнат жили родители, а теперь -только Галина Васильевна, в другой - Наташа с детьми. Конечно, дети на даче, еемуж Вадим в краткосрочном автономном плавании, он даже не знает о том, что умерего тесть, и Наташа могла бы на время переселиться к матери, уступив старшейсестре ее бывшую комнату, но младшая сестра на этот раз отчего-то не пыталасьугодить старшей и пропускала мимо ушей все намеки, которые делала Люся каждыепятнадцать минут с момента своего появления в квартире. Она вела себя так же,как и много лет назад, будто глядя на повседневную суету из-под полуопущенныхвек с высоты своей башни из слоновой кости, но если прежде для Наташи старшаясестра ассоциировалась с чем-то бело-золотым, хрупким и недостижимым, то теперьэто была сорокашестилетняя хмурая женщина с тонкими злыми губами и заметнойсединой, женщина, в которой девическое изящество сменилось высушенностью, аотстраненно-таинственное немногословие - сварливостью.

На третий день после похорон, когда все трое - мать и дведочери - вернулись с кладбища, Галина Васильевна прилегла отдохнуть, а Люсявнезапно сказала сестре:

- Мне нужно с тобой серьезно поговорить.

Они пошли к Наташе. Та, по привычке, выработанной годамидружбы с Инной, забралась на диван с ногами, как делала всегда, когда предстоялважный или интересный разговор, и ожидала, что Люся присядет рядом. Однакостаршая сестра, сохраняя на лице неприступность Снежной Королевы, уселась застоящий у окна квадратный обеденный стол.

- Я хочу тебе помочь, - начала Люся без предисловий.

- Спасибо, - улыбнулась Наташа. - А в чем?

- Твоя карьера в кино явно не складывается. Тебе нужныхорошие сценарии, по которым можно было бы снять прекрасные фильмы. Тогда отебе заговорят, ты станешь известной.

- Люсенька, сценарии нужны режиссерам, а я - сценарист,я сама пишу сценарии, - начала было объяснять Наташа, полагая, что сестра,может быть, добросовестно заблуждается, принимая ее за режиссера.

- Не делай из меня идиотку, - холодно оборвала ее Люся.- Я прекрасно знаю, что ты сценарист. Только ты плохой сценарист, бездарный,вот я и хочу тебе помочь.

Слова прозвучали как пощечина. Никто не говорил НатальеВороновой, что она - гений, но и бездарностью никто не называл, напротив, еевсегда хвалили за умение "выжимать слезу", создавая мелодраматическиеколлизии. И еще у нее было хорошее чувство слова. Да, в изобретении сюжетовНаташа была слабовата, у нее частенько не хватало фантазии на то, чтобы"придумать историю", но зато она писала такие диалоги, находя такиеточные, емкие и проникающие прямо в сердце слова, что слезы наворачивались наглаза даже при чтении текста, а уж когда эти слова произносились хорошимиактерами… К своим двадцати девяти годам она выступила соавтором сценариев двухполнометражных художественных фильмов, трех короткометражек, и единоличнонаписала сценарии двух документальных фильмов, один из которых даже был оченьхорошо отмечен прессой, а другой - про пожары - получил премию МВД. Премию ейвручал сам министр внутренних дел Щелоков. Один известный режиссер посоветовалНаташе полностью переключиться на документалистику.