Для крутых закон не писан - Андрей Бадин Страница 47

Марина дрожащим голосом повторила его слова и от себя добавила:

— Витя, я тебя умоляю, если ты знаешь, где этот мальчик, то приложи все мыслимые и немыслимые усилия для его спасения.

— Павлик Бугров? — переспросил Тарасов.

— Да! Ты что, оглох? — сорвалась на крик жена. — Освободи его, я тебя умоляю, иначе нас убьют. — Ее трясло от страха, и она не смогла держать себя в руках.

— Я узнаю, — ответил банкир и в трубке послышались гудки.

Марина, неудовлетворенная словами мужа, снова набрала его номер, но он оказался занят.

— Не дергайся, — остановил ее капитан, — он решит все вопросы и сам позвонит. Надо подождать.

— Сколько ждать — час, два, мне домой надо, у меня балетный класс…

— Подождет твой балет! — рявкнул раздраженный суетливостью девицы капитан. — А если Пашеньку не освободят, то я тебе ноги вырву, и больше никогда ими размахивать не будешь. Поняла?

Этих слов Марина испугалась еще больше, и на глазах у нее выступили слезы.

— Ну, если хотите, убейте только меня, а сына не трогайте, — запричитала она, — он еще совсем маленький, ему только десять!

Услышав это, Николай чуть не сорвался и не ответил, что его сыну четыре годика и он тоже в заложниках, а его мать убита и что ко всему этому беспределу причастен ее любимый муж Виктор. Бугров рассвирепел и хотел высказать все это избалованной деньгами и вседозволенностью красотке, но неимоверным усилием воли сдержался и замолчал. Насупился, отвернулся и уставился в окно.

Он вдруг представил себе, как его жена Людмила так же просила бандитов о пощаде, вымаливая жизнь для своего Павлика.

«Только Марина Тарасова жива, а моя Люсенька нет».

От этих мыслей горькая слеза украдкой пересекла небритую щеку Николая, но моментально впиталась в черное волокно маски.

«До чего же я дошел, куда скатился, — расстроился Бугров, — если я, капитан контрразведки, служитель закона, захватил в заложники женщину с ребенком и требую у главного подозреваемого освобождения собственного сына. — Николай покачал головой. — А что я могу сделать? Виноват ли я? Если система довела меня до такого…»

Через минуту раздался телефонный звонок — это Тарасов вышел на связь.

— Названного человека освободят, — передал он жене, — пусть скажет, куда его доставить?

— Он свободен, свободен, вы слышали, муж его освободил! — Радости Марины не было предела. — Скажите, куда его надо доставить, и мы можем идти. Андрюша, собирайся, пошли! — Девушка уже хотела открыть дверцу, но Николай охладил ее безудержный пыл:

— Сидеть! — рявкнул он, и Тарасова мгновенно затихла. — Он еще не свободен. Как только его доставят в то место, куда я скажу, и мои люди сообщат, что он жив и здоров, вот тогда я вас отпущу.

— Так куда его нужно доставить? — вдруг спохватилась Марина.

— Пусть его привезут к дому номер шестьдесят два по Садово-Самотечной улице. Его должны будут передать в руки моего человека. Как только он сообщит, что все нормально, я вас освобожу.

Бугров рассчитывал, что Алексей Толмачев или кто-то из сотрудников подъедет в это место, заберет сына и отвезет на конспиративную квартиру контрразведки на Садовом кольце. Ехать до нее оттуда было недалеко.

Марина передала эти условия Тарасову, и тот согласился выполнить их в точности. Спросил только одно:

— Он отпустит вас, когда вернут его сына?

— Отпущу, — пообещал Николай, и жена передала его обещание мужу.

Тот отключил связь и оставил Марину наедине с похитителем.

— Сиди и не рыпайся! — грозно сказал Николай, а сам вышел из машины, захлопнул дверцу, включил сигнализацию и отошел на пять шагов в сторону. Достал рацию и связался с Алексеем Толмачевым. Тот находился по пути в Москву, выслушал просьбу Николая и пообещал, что встретит Павлика у указанного дома через час и отвезет куда надо. Коля заранее поблагодарил Лешу и просил держать его в курсе дела. Потом он связался с Настей.

— Это я, дочка, — начал папа, — как ты там, не скучаешь?

— Не очень, а когда мама придет и Павлик? А то я за них волнуюсь.

— Мама звонила и сказала, что они с Павликом в гостях у Михеевых. Я за ними заеду и привезу домой. — Николаю опять пришлось соврать дочери — сказать убийственную правду сейчас он не решился.

— А когда ты приедешь?

— Закончу дела, заеду за мамой и Павликом, и мы все вместе вернемся домой. — Николай замолчал и вдруг представил, что того, о чем он говорит, никогда больше не будет.

Это раньше они всей семьей садились в машину и ехали на речку купаться, загорать, жарить шашлыки и отдыхать. Они были счастливы, любили друг друга, думали, что так будет всегда, всю жизнь, но нелепая, гадкая смерть их разлучила. Он уже никогда не услышит нежный, мягкий голос Люси, никогда не вдохнет запах ее духов, ее тела, не сможет обнимать ее, целовать, ласкать и любить. Дети никогда не увидят матери, не смогут ощутить ее тепло, доброту и любовь, потому что ее больше нет.

Даже сейчас Николай еще в полной мере не осознал, что она мертва, он все ждал, что вот она позвонит и скажет:

— Ну, как ты, любимый? Скоро домой?

Здесь, в вечернем холодеющем лесу, до него стало доходить, что она мертва и ее больше никогда не будет. Горький ком подкатил Бугрову под горло и приступ ярости ослепил разум. Он подумал, что вот сейчас выведет Марину Тарасову из машины, прислонит к дереву, вскинет автомат и полоснет очередью по ее красивому телу. Зуб за зуб, кровь за кровь, смерть за смерть…

Но он вспомнил слова своего учителя, легендарного полковника Воробьева, вспомнил, что он капитан контрразведки, боевой офицер, а не убийца. Вспомнил, что должен защищать мирных граждан от преступников, защищать закон и справедливость. И он сдержался, сумел погасить в себе волну безжалостной злобы и с большим трудом успокоился. Он ненавидел Тарасова и его жену, но в глубине души не хотел, чтобы сын Марины остался без матери. Не желал подвергать этой участи детей врага.

Бугров сел в машину и сказал:

— Ждать осталось недолго. Как только мне сообщат, что Павлик жив, здоров и в безопасности, я вас отвезу поближе к дому и отпущу.

Марина ничего не ответила, а только вжалась в угол, нахохлилась, как воробей, молчала и косо поглядывала на Николая. Она все еще боялась за себя и за ребенка.

Прошли двадцать минут томительного, напряженного ожидания. Николай не опасался, что его запеленгуют, и поэтому место парковки не менял. Время от времени он прослушивал своей рацией милицейскую и армейскую частоты, но на них все было как всегда. Даже о перестрелке на даче Тарасова ничего не сообщалось.

«Значит, банкир в милицию не обратился, а попробует разобраться своими силами — через охранное агентство Виноплясова, — заключил капитан. — Не хочет выносить сор из избы перед выборами в Государственную Думу».