Все, что мы когда-то любили - Мария Метлицкая Страница 44

А Мишка, похоже, с успехом жены еще больше обрастал комплексами. Ну да, закономерно, но обидно. Мужик должен что-то пытаться изменить. Хотя бы пытаться! Нет, пару раз он пытался, но лучше бы этого не было. В те годы началось безумие, называемое бизнесом, а на деле – купи-продай. Продавали все, от составов с нефтью до мягких игрушек, от красной ртути (что это такое, никто, кажется, и не знал) до истребителей и колготок.

На эту удочку попадались многие, резко почувствовав себя бизнесменами, – доктора и инженеры, юристы и архитекторы. Всем хотелось быстро и сказочно разбогатеть.

А дальше все было печально – на «бизнесменов» наезжали бандиты, требовали отдать заемные деньги, грозили разобраться с семьей, ну и частенько отбирали квартиры.

Как она уговаривала его не лезть в эти аферы, как умоляла! Высмеивала, пыталась объяснить, что бизнес и он, Мишка, несовместимы, плакала, устраивала скандалы.

Но муж упрямо повторял:

– Я должен попробовать, обязан. Жизнь дает мне шанс, понимаешь? И вообще – сколько я могу сидеть у тебя на шее и чувствовать себя полным ничтожеством?

Пыталась и по-другому:

– Миша, не у всех получается зарабатывать. Не все умеют. Давай разделим обязанности – на тебе дом, магазины, Полинка, уроки, кружки и прочее. На мне – деньги. Это нормально, сейчас так у многих!

– Выходит, ты окончательно на мне поставила крест? Неужели я такое ничтожество? И как ты, Даша, с таким ничтожеством живешь?

– Почему сразу ничтожество, я же тебе объяснила!

Даша плакала и приводила примеры. Мишка сидел с каменной физиономией. И вдруг тихий, спокойный и послушный Мишка, сузив глаза, проговорил не своим, жестким и страшным голосом:

– Я сказал, что попробую. Сказал? Значит, попробую. А ты… Ты не смей меня останавливать, слышишь?

Испуганная Даша покрутила пальцем у виска:

– Ну давай пробуй. Дурак.

С того дня они почти перестали разговаривать: «Да, нет. Кефир купил? Спасибо». Два слова по делу, три слова про дочь.

В Калугу теперь Мишка ездил один. Ну и отлично, Даша отдыхала. От всего отдыхала, от работы, от мужа, от его глупостей. Но переживать не переставала, слыша, как он кому-то звонит из ванной, что-то скрывает, то ходит мрачнее тучи, то веселится как дурачок.

Даша предчувствовала беду, как умеет предчувствовать женщина. Но что поделать – он замкнулся и не шел на контакт.

«Переговоры», – коротко бросал он и исчезал. А Даша ждала неприятностей. И они, как водится, ждать себя не заставили. На Мишку наехали через три месяца после их с Дашей разговора. Требовали денег.

– Сколько ты должен? – кричала Даша. – Отвечай, сколько!

Мишка молчал. Он вообще был как не в себе, ходил словно зомби, почти не ел, оброс бородой, надевал одну и ту же рубаху.

– Все, надоело! – орала Даша. – Не слушал – выпутывайся как можешь! Я тебя, идиота, предупреждала! И вообще, ты мне надоел! Я ухожу, ты меня слышишь?

Не поднимая головы, Мишка кивнул.

У Даши сжалось сердце.

Нет, она не уйдет. Сейчас не уйдет. Сначала поможет ему. Надо во всем разобраться – кто наезжает, каков долг, ну и все остальное. Он утверждает, что сам деньги не брал. Брал партнер. Что за партнер, где он его взял, и вообще – откуда у Мишки партнер?

Конечно, попросила помощи у Маргариты. Та не отказала, но посмотрела так, что Даше захотелось провалиться сквозь землю. Во взгляде читалось: «И где ты, милая, нашла такого кретина?»

Маргарита помогла. Низкий поклон. Квартиру не отобрали и от Мишки отстали.

Длилось все это довольно долго, почти полгода, и за это время Даша чуть не рехнулась.

А потом Мишка свалился с депрессией. С дивана почти не вставал, окончательно замолчал и почти перестал есть. И Дашин уход опять отложился.

Сначала надо было вытянуть мужа. Смотрела на него, и раздирало от злости и жалости, от раздражения и обиды: родной человек, больной человек, как сейчас его можно оставить?

Кормила с ложки бульоном, вечерами выводила на улицу подышать.

– Как собачку, – усмехался он.

А однажды сказал:

– Опять ты меня, Дашка, спасла.

– Тебя это унижает? – тут же взвилась она. – Унижает твое мужское достоинство?

– Что? – по-стариковски, скрипуче рассмеялся муж. – Мужское достоинство? А оно у меня есть, как ты думаешь?

– А ты бы меня не спас? – тихо спросила она. – Знаю, что спас бы.

– Уходи от меня, Дашка. Уходи. Зачем тебе эти кандалы, этот хомут? Ты достойна другого. Другой жизни, другого мужика, сильного, умного, ловкого. Успешного. Ей-богу, я от чистого сердца.

Даша ничего не ответила.

Мишка поднялся через три месяца. Придя с работы – а работы было вагон! – Даша увидела его побритым, одетым в чистое, пахнущим одеколоном.

В квартире было прибрано, посуда помыта, а на плите шипели котлеты.

Господи, неужели? Неужели они все прошли, все пережили и теперь есть надежда на новую жизнь? Мишка, милый, родной! Да какой там успешный и сильный? Да никто мне не нужен, все чужие, понимаешь? Только ты родной. Мы так срослись за эти годы, не разделить! Ты, я, Полинка. Мы семья. Мы знаем друг друга до мелочей, понимаем друг друга по взгляду, по жесту, по вздоху – и ты говоришь «уходи»? Нет, мой милый! Миленький мой, я буду рядом. Как там – и в горе, и в радости? Горе кончилось, Мишка. Теперь только радость. И все у нас будет нормально, ты слышишь? Все у нас будет прекрасно!

Однако ничего прекрасного не было. Мишка пытался устроиться на работу, но безуспешно. Предлагали крошечную зарплату, такую, что смешно и говорить, – сторож на парковке получал столько же.

– Может, мне лучше сторожем? – горько говорил Мишка. – А что? Теплый вагончик, телик, чайник, раскладушка. Хочешь – читай, хочешь… что хочешь. Заварю доширак, потом чайку и бразильский сериал. А, Даш? А что, класс! Юристом в контору – полтора часа езды в другой конец города, пахнущая пылью и мышами душная комната, десять нервных, замученных теток – ты думаешь это лучше?

Какой сторож, какой доширак? И Даша начинала кричать. Полинка демонстративно хлопала дверью и уходила на улицу.

– Достали! – шипела она.

Дашу раздирали и злость, и жалость, и ненависть, и любовь.

Но почему так случилось? Конечно, слышала, что мужики ломались как спички: институты и конторы позакрывались, по длинным коридорам бегали крысы и гудел ветер. Кто-то пробовал преподавать, но рынок был перенасыщен выкинутыми на обочину умными, интеллигентными и образованными. Кто-то торговал. Счастливчики сдавали «лишнюю», доставшуюся от родни квартиру. А кто-то – кто-то спивался и пропадал.

Мишка не пил.

– Если бы пил, было бы легче, – однажды бросил он. – А что, Даш? Если пойду сторожем на стоянку, будешь презирать еще сильнее? Ну да, такая успешная дама – и муж-сторож, понимаю.