Тайны прошлого - Джулия Хиберлин Страница 41

Боже, пожалуйста, пусть эта девочка не окажется мной.

Четыре садовых дорожки убегали от дворика в густые подстриженные джунгли, и Розалина потянула меня к арке из жимолости, не обращая внимания на эффект, который произвели на меня ее слова. Сверху сад казался идеально поддерживаемой симметрией, но внутри я даже не пыталась отследить направление всех поворотов. Мне было жарко, я устала и отлично осознавала, что Розалина не представляет для меня физической угрозы. В детстве я всегда мошенничала в играх с лабиринтами, зовя на помощь ластик и карандаш.

— Здесь я чувствую себя в безопасности, — сказала Розалина, убирая ветку с моего пути. — Этот сад был спроектирован много лет назад профессором математики из университета Чикаго. Специально для меня. Сейчас он уже мертв. И я единственная, кроме охранников и садовника, кто знает здесь все входы и выходы: карта сада заперта без ключа у меня в голове. — Она постучала пальцем себе по лбу, а я помолилась: пусть окажется, что профессор почил по естественным причинам.

Розалина взглянула на мое платье, на пальцы, неуклюже поправляющие вырез.

— Спасибо, что надела зеленое, — сказала она. — Это лучший камуфляж.

Более чем странно. Неужели Розалина всю жизнь прожила в страхе, горюя по украденной дочери и отчаянно пытаясь раствориться в своем ландшафте?

— Не нужно меня жалеть. — Она словно прочитала мои мысли. — Я сама заключила сделку с дьяволом. С твоим отцом, да. Я была молода, но знала, что меня ждет, если я за него не выйду. Венерические заболевания, агрессивные мужчины, передозировка. В некотором роде, твой отец спас меня, хотя, конечно же, по своим собственным эгоистичным причинам. — В ее голосе слышалась горечь. — Предполагаю, ты уже знаешь эту историю, по крайней мере ее часть.

Твой отец. Она имела в виду Энтони Марчетти? Эти слова у нее звучали так просто.

— С чего вы взяли? — пролепетала я. — Я ничего не знаю.

— Это мое любимое место. — Розалина резко сменила тему, когда мы шагнули в цветной хаос маленького мексиканского садика. Ярко-синяя плитка покрывала землю, в высоких мексиканских горшках росли лимонные деревья и буйствовали красками цветы. Прямо у моего лица развернулся и закричал попугай. Пара садовых стульев в полоску была разделена крошечным столиком, на котором стояли зеленый чайничек и корзина с печеньем. Мне показалось, что мы на южной стороне лабиринта, но так ли это?

— Садись, дорогая, — сказала она. — Я, конечно же, не твоя мать. И ты наверняка ни на миг не поверила в это. Ты же копия Женовьевы. Я всегда считала ее имя претенциозным. Наверняка на самом деле ее звали как-то совершенно обычно. Например, Дженни.

Я вцепилась в главное.

Розалина Марчетти не моя мать.

Моей мамой была та, что пеленала меня на ночь, как буррито. Так, что закрывала глаза и задерживала дыхание всякий раз, когда я влезала на быка.

Моя мама лежала сейчас на больничной койке в Техасе, а ее сознание блуждало по лабиринтам болезненного сна.

— И не нужно так на меня смотреть, — поспешно добавила Розалина. — Это была лишь маленькая ложь во благо. Я хотела сама ввести тебя в курс дела. Иначе ты не проделала бы весь этот путь, ты просто выследила бы Энтони. Я знала, что ты любопытна. Ты психолог. Ты помогаешь маленьким детям. А дело именно в маленькой девочке. В моей дочери. Я должна знать, что с ней случилось. И я знаю, что Энтони знает. Я хочу, чтобы ты заставила его рассказать. — Она отмахнулась от осы морщинистой рукой с французским маникюром. — Он уж наверняка не откажет в просьбе своей давно потерянной дочери.

А я считала, что Энтони Марчетти еще как сможет мне отказать. И не собиралась больше верить ни единому слову Розалины.

— Ты в долгу передо мной. — На ее лице неожиданно блеснула гримаса бывшей стриптизерши, мафиозной шлюхи, пережившей все. — Ты и твоя мать, вы в долгу передо мной. Моя девочка похищена из-за вас.

— Расскажите. Пожалуйста. — Слова дались мне с трудом, но ей хватило и этого сдавленного шепота.

— Я была Алой Розой, — с гордостью сказала она. — Ни одна другая стриптизерша не притягивала их так, как я. Энтони и его парни появлялись практически каждую ночь. Я встречалась с одним из его бульдогов, Артуро.

Она сделала крошечный глоток чая и скрестила вытянутые ноги.

— Если алкоголь и наркотики в обмен на минет можно считать любовью, — сухо продолжила она, — то мы с Артуро любили друг друга. Энтони был жеребцом, конечно же, но не из моей лиги. Мы много времени проводили в баре на Раш-стрит, там стояло пианино, и твоя мать играла на нем и пела после десяти. Энтони пил мартини и слушал ее, пока на улице не начинали грохотать мусоровозы.

Она посмотрела на меня со смесью ревности и восхищения.

— Ты так на нее похожа — это почти жутко. Те же волосы, те же движения. Энтони и твоя мать восхищались друг другом. Она не могла ему сопротивляться. Этой его темной харизме. — Ее голос стал резче от сарказма. — Так начался их великий роман. И вся история покатилась к черту. Я забеременела. Твоя мать забеременела. С той только разницей, что меня на аллее за баром изнасиловал один из дружков Артуро. Всеми возможными способами, если ты знаешь, о чем я. Артуро после этого на меня даже не смотрел.

— Мне очень жаль, — искренне сказала я. — А что произошло с моей матерью?

— Энтони убил агента ФБР. Это было мерзко. Он пристрелил всю семью того человека. И каким-то образом в этом оказалась замешана твоя мать. Энтони умолял власти защитить ее. Настоящий подвиг, учитывая его резюме. Умолять кого-то. Но я выяснила, что он просто запугал присяжных, и дело с концом.

Как, как, как могла мама ввязаться в такую историю?

Розалина Марчетти помолчала с довольным видом.

— И все же, тридцать лет спустя, Энтони сидит за решеткой.

— Я не понимаю… — Я снова запиналась. — Вы сказали, что вы с Энтони не были… парой.

— Он сделал мне предложение сразу после убийств. Если я выйду за него, мы с моей девочкой будем обеспечены до конца наших дней. Но он ничего не скрывал: я стану мишенью для его врагов, пока твоя беременная мать выбирается из города. У нее уже был старший сын. И она никогда не говорила, кто его отец. Не такая уж чистюля, какой себя выставляла.

Эта женщина играла роль мученицы и наслаждалась каждым моментом. Я придержала злые слова, потому что не хотела, чтобы она замолчала.

— Энтони после этого всегда называл меня Алой. Но не добавлял «Роза», поэтому звучало нежнее. Я не могу сказать, что он не был со мной честен по поводу рискованности нашего брака. Но я не ожидала, что это затронет Адриану. Знаешь, ведь тот, кто ее похитил, считал, что она — это ты. Ребенок Энтони. С тех пор я всегда осторожна.

Что-то в этой части истории звучало фальшиво, но я не могла уловить эту фальшь. Меня учили считывать признаки лжи по лицу, но это лицо не выказывало ни единого — госпожа Марчетти смотрела мне прямо в глаза и не отворачивалась.