Стокгольм delete - Йенс Лапидус

Нельзя сказать, чтобы Тони Каталхейюк ненавидел свою работу. Но и не любил. Мечтал служить в полиции, поступал дважды в училище – не приняли.

Несправедливо.

Превосходное зрение, великолепный слух. Тесты на физическую подготовку выполнил – инструкторы переглядывались. Протащил восьмидесятикилограммовую куклу сто метров играючи, как тореадор мулету. Здоров как бык, никаких ограничений, безупречная биография. О каких-то судимостях и речи нет. Никогда не баловался наркотой, хотя приятели в гимназии много раз предлагали.

– Пара косячков – да это покруче, чем любая телка.

– Кому как, – улыбался Тони и отказывался.

А с психологами ему не повезло. Прощебетали на своем птичьем языке: нельзя, дескать, исключить риск, что он, Тони Каталхейюк, «не сможет в достаточной степени способствовать саморазвитию и совершенствованию коллег по профессии», что у него якобы есть «трудности в осознании себя как части целого», что он «не воспринимает себя как члена команды». Индивидуальный игрок, так сказать.

И как, интересно, они это установили?

Позвонил в приемную комиссию, а там пошуршали бумагами и повторили тот же бред, что несли эти недогребаные психологини. Слово в слово, наверняка просто-напросто прочитали их заключение вслух.

Тони спорил и настаивал:

– Если вы не объясните толком, я это так не оставлю.

– Вот-вот, – сказала женщина, – теперь я, ко всему прочему, могу еще добавить: у вас серьезные проблемы с умением сотрудничать.

Бред сивой кобылы. Полжизни он играл в командах, пока не начал заниматься грэпплингом ^[1]. И конечно же у него не было никаких «проблем с умением сотрудничать». Но стервы, которые занимались тестированием и проводили интервью… эти ведьмы слетелись на свой шабаш и постановили, что полицейским ему не быть.

Полиция в его помощи не нуждается.

Почему – можно гадать хоть до скончания века.

Небо уже начало сереть, хотя лес на обочинах – сплошная черная стена. Тони гнал, не обращая внимания на ограничения скорости. Начальство на такие нарушения смотрело сквозь пальцы, если не поощряло. Особенно по ночам. Поощрять-то поощряло, но никогда бы в этом официально не призналось.

«Наше место либо здесь, у пульта, либо у заказчиков. Люди довольны, когда охрана быстро реагирует. Хотя кто мы, по сути? Ночные сторожа в мундирах».

Сторожа в мундирах.

Тони ненавидел эту фигуру речи. Никакой он не сторож. Его призвание – бороться с преступниками. Как полицейский. Не зря же он рвался в школу полиции.

Сигнализация сработала минут пятнадцать назад. Дом в лесу недалеко от Энгсвика, на севере Вермдё.

Обесточка, судя по сигналу, но через несколько минут свет включился. Возможно, сработал предохранитель.

Дорога пустая, можно придавить железку, тем более что Робин подсказал: радары не работают. На все радары не хватает камер.

Тони знает эту дорогу как свои пять пальцев. И навигатор работает идеально.

Вот и поворот. Не снижая скорости, свернул направо. Здесь он никогда не был. Все равно – вероятность появления машины исчезающе мала. На этом участке жилья нет – проверил по карте.

Осталось четыреста метров. Что-то блеснуло в свете фар в канаве за кустарником. Машина? Авария? Может, стоит остановиться и проверить? Нет, уже нет времени; охрана должна прибыть на место не позднее чем через двадцать пять минут после сигнала. Так написано в договоре с клиентом: двадцать пять минут – крайний срок. Далеко ли, близко ли охраняемый объект – значения не имеет. Двадцать пять минут – гарантируем. В любую погоду.

Под колесами захрустел гравий – он въехал на участок. Красный деревянный дом с белыми наличниками напомнил футбольную спортшколу, где он занимался в детстве. Пять лет подряд первые две недели летних каникул они с братом проводили на острове в северном архипелаге, играли в футбол и спали в красных деревянных домиках.

Тони вырос в Фисксетре ^[2], родители даже не помышляли перебраться в другой район. Это, кстати, наверняка объясняло, почему он с удовольствием работал в Вермдё: каждый раз, когда срабатывала сигнализация в одном из этих выкрашенных красной фалунской краской домов, он вспоминал волшебные футбольные каникулы.

И неважно, что тревога в девяти из десяти случаев оказывалась ложной.

Чуть поодаль – навес для машины. Под навесом пусто.

Сирены молчали – наверняка владелец выключил, обычная история. На рутинный звонок диспетчера никто не ответил. Тоже ничего удивительного.

Что происходит, когда система оповещения реагирует на обесточку? Происходит вот что: полусонный хозяин, ругаясь, щелкает рычажком выбитого предохранителя и мгновенно засыпает.

Но как-то уж слишком тихо здесь, слишком спокойно. Будто в ожидании прибытия охраны дом затаил дыхание. Это ему не понравилось. Он набрал на мобильнике номер – еще раз, на всякий случай.

Молчание.

И дверь типичная – выкрашена желтой краской, с полукруглым, разделенным на секторы смотровым окном наверху. Встал на цыпочки, заглянул – внутри темно. Нажал на кнопку и послушал мелодичный дверной звонок.

На крыльце пара резиновых сапог и стул, на стуле сложены штабелем плоские цветные подушки для катера. Или, может быть, для дачной мебели.

Опять позвонил.

Он прекрасно знал, как поступать в подобных ситуациях. Шеф по многу раз напоминал им СП – стандартные процедуры. Визуальный осмотр объекта, проверка «типовых обстоятельств». Все документировать и позвонить на пульт.

Типовые обстоятельства: странно припаркованные машины, забытая фомка на влажной траве, шкаф с предохранителями. Взломанная дверь, грязные следы на террасе, разбитые окна.

Ничего не пропустить.

Осмотр, осмотр и еще раз осмотр.

А вот и одно из «типовых обстоятельств» – открытое окно. Едва ли не самая частая причина ложного вызова. Клиент забыл запереть, а ночью поднялся ветер.

Ну нет. Только не в этом случае. Сигнализация сработала не на открытое окно, а на кратковременную обесточку.

Тони подошел к открытому окну. Армейские башмаки намокли, неважно. Что им сделается…