Король бьет даму - Алексей Макеев Страница 39

– Что ж, спасибо за помощь, Олег Васильевич, а теперь вынужден вас покинуть, – сказал Гуров Терещенко.

– Не за что! – махнул рукой майор. – Для лучшего сыщика Петра Николаевича Орлова ничего не жалко!

– А с чего вы взяли, что я лучший сыщик? – удивился Гуров.

– А он сам мне сказал! – весело подмигнул ему Терещенко. – Будет еще что-то нужно – не стесняйтесь!

– Да я не из стеснительных, – улыбнулся Гуров. – Если бы вы с Петром Николаевичем поговорили подольше, он не удержался бы, чтобы не добавить, что я – самый настоящий нахал!

– А без здоровой доли нахальства в нашем деле никуда! – помотал головой майор и пожелал напоследок: – Удачи!

Покинув РОВД, Гуров поехал на улицу Дикую. Старенькая панельная пятиэтажка, в которой прошло детство Амосова, затерялась в длинной унылой череде себе подобных. Район этот явно был не из числа престижных. Амосов происходил из типичной пролетарской семьи, и то, что он достиг определенных высот в столице, проистекало, видимо, из особенностей его характера. То есть целиком и полностью было его личной заслугой.

Гуров остановил автомобиль у въезда во двор, вышел и дальше отправился пешком. Вычислив нужный подъезд, позвонил в домофон. Увы, его ждало глубокое разочарование: женский голос звонко сообщил, что Амосовы давно здесь не живут, поскольку старики умерли, а квартиру они купили у Николая Николаевича в конце две тысячи четвертого года.

«Как раз перед самым его переездом в Москву, – подумал Гуров. – Возможно, деньги от продажи квартиры он и использовал для стартового капитала. Хотя, конечно, по столичным меркам, деньги небольшие. Значит, смог очень умело себя повести, чтобы за несколько лет проживания в Москве накопить на собственное дорогое жилье плюс загородный дом, машину и прочие составляющие жизни богатого человека».

Вернувшись в машину, Лев отправился по адресу, где Амосов проживал с семьей, на улицу Горького. Здесь ему повезло несколько больше, потому что соседка из квартиры справа сразу же сказала, что отлично помнит Николая Николаевича.

Он достал свое удостоверение и показал ей. У женщины вытянулось лицо, и она растерянно проговорила, вертя удостоверение в руках:

– Главное управление МВД? Москва? Полковник Гуров?

– Ну да, – с обаятельной улыбкой подтвердил Лев. – А почему вы так удивляетесь?

– Так ведь… Семья-то была приличная, и уехали они отсюда давно. Почему вы обращаетесь ко мне? Что хотите узнать?

– Я хочу просто расспросить вас о семейной жизни Николая Николаевича.

– Но… Жизнь как жизнь, – пожала плечами женщина. – Жена, дочка маленькая… Все как у всех. – И, не выдержав, добавила: – Что случилось-то?

Гуров понял: если не назовет причину, по которой заинтересовался семейными делами Амосова, ему будет очень трудно вызвать женщину на откровенность. Поэтому он мысленно махнул рукой и произнес:

– Двадцать седьмого августа была убита дочь Амосова, Дана. В ночь с двадцать восьмого на двадцать девятого августа был убит его брат Виктор. У нас есть основания полагать, что смерть этих людей каким-то образом связана с прошлой жизнью Николая Николаевича. И вы бы оказали неоценимую помощь следствию, если бы рассказали мне все, что знаете.

– Но я ничего не знаю! – моментально открестилась женщина, и в глазах ее Гуров прочитал явный испуг.

– Неправда, – возразил он. – Такого просто не может быть! Вы же жили несколько лет назад бок о бок.

– Ну, жили, ну и что? – пожала она плечами. – Мы не интересовались подробностями личной жизни друг друга. Просто здоровались, и все!

– Однако в самом начале нашей беседы, когда вы еще не знали, из какого я ведомства, вы отреагировали совершенно иначе, – заметил полковник. – Вы были оживлены и готовы к беседе. Что вас смутило?

Женщина молчала.

– Чего вы боитесь? – повысил голос Гуров.

Она отступила назад и поспешно закрыла дверь.

– Знаете, вам лучше уйти! – услышал Гуров из-за двери. – Я больше ничего говорить не буду.

Полковник подавил вздох досады и разочарования. Совершенно очевидно, что он на правильном пути. Как в детстве, при играх в жмурки, было, что называется, «горячо». Гуров задумался. Эту женщину ни в коем случае нельзя оставлять в покое, нужно непременно добиться от нее правды. Ей наверняка есть что рассказать.

Пока он размышлял, соседка выглянула в глазок, и полковник прижался к стене. Через некоторое время он услышал из-за двери приглушенный женский голос. Слова разобрать было трудно, хотя Гуров весь обратился в слух. Она явно разговаривала с кем-то по телефону. Сути разговора полковник не понял, но конец фразы женщине пришлось повторить, причем голос ее стал чуть громче, и до полковника долетело:

– …Приеду, я сказала!

Он быстро оторвался от стены и, бесшумно ступая, стал спускаться по лестнице вниз. Торопливо прошел в конец двора, сел в свою машину и поставил ее так, чтобы видеть нужный подъезд, а самому при этом не светиться.

Женщина показалась минут через десять. Она была в короткой легкой курточке и джинсах, с небольшой сумкой в руках. Быстро пройдя к салатного цвета «Оке», припаркованной возле подъезда, села в нее и, нажав педаль газа, поехала в противоположную от Гурова сторону. Полковник не спеша отправился за ней. Через некоторое время он понял, что женщина едет к трассе, которая проходит за городом. Она, хоть и явно спешила, не врубала слишком высокую скорость, и Гуров просто ехал, держа впереди себя три-четыре машины. Зеленая легковушка все время была у него перед глазами.

Они выехали на трассу, и здесь полковнику уже пришлось соблюдать осторожность, чтобы его не вычислили. Но женщина, кажется, не думала о том, что за ней могут следить, даже почти не смотрела в зеркало заднего вида. Несколько раз она левой рукой доставала из сумочки сотовый телефон и с кем-то разговаривала. Полковник не сомневался, что речь шла об их недавней беседе и что в разговоре непременно фигурировал и он сам, и Николай Николаевич Амосов.

На одном из постов ГАИ женщину тормознули, и Гуров вынужден был чуть свернуть с дороги в лесочек, чтобы переждать этот момент. Обошлось без инцидентов, и поездка продолжилась. В целом она длилась чуть более получаса, пока машина соседки не въехала в некий дачный поселок с ласковым названием Голубкино, как значилось на стенде при въезде.

Гуров тоже свернул. Женщина вела машину по узкой неасфальтированной тропинке, мимо вытянувшихся по обеим ее сторонам деревянных и кирпичных дачных домиков – абсолютно стандартных, выросших преимущественно еще в советские времена, а впоследствии и осовремененных.

У шестого по счету домика женщина остановилась и, выйдя из машины, подошла к металлической решетчатой калитке. Вставила ключ в замок и прошла внутрь, из чего Гуров сделал вывод, что она приехала на собственную дачу.

Полковник выбрался из своей машины и осторожно пошел за ней. Дойдя до калитки, за которой скрылась женщина, приподнялся на носки и заглянул в сад поверх невысокого забора. Женщина стояла у яблоневого дерева и, возбужденно жестикулируя, что-то говорила мужчине средних лет, в спортивных брюках и серой футболке, с лопатой в руках. Он сосредоточенно ее слушал, не выражая никаких эмоций, и только хмурил брови.