Паутина судьбы - Валентин Пушкин Страница 34

– Почему же вы позволили себе читать с эстрады стихи унизительного содержания?

– Честно говоря, я находился в состоянии сильного опьянения.

– Зачем вам надо было столько пить?

– Да как удержишься, когда официанты все подносят и подносят. И так весь вечер.

На худощавом лице следователя Серебрякова мелькнуло выражение раздражения и зависти. Он кашлянул, неприятно усмехнулся и что-то записал у себя в блокноте.

– Как давно знаете Сошнякова Игоря Сергеевича и Гагаева Анатолия Гурамовича?

– Я не понимаю, о ком идет речь.

– Почему же вы дрались с ними в парке, рядом с концертным залом N… поселка в восемь часов вечера, где были взяты прибывшим нарядом милиции?

– Я дрался? Я вообще был в таком состоянии, что не соображал, где нахожусь и что происходит. Не я дрался, а, по-видимому, эти указанные вами люди, избивали меня по чьему-то приказу.

– Может быть, вы просто не рассчитали свои силы, когда начали драку? – осведомился с издевательским сочувствием майор.

– Хватит, – начиная терять терпение, сказал избитый Морхинин. – Вам дали задание надо мной поглумиться? Может быть, вы получите за это премию?

– Отвечайте на поставленные вопросы, господин Морхинин, а не устраивайте полемику с представителем правоохранительных органов, – злобно ощерился следователь.

– Я отвечаю, – неожиданно успокоившись и понимая, что все действия следователя заранее продуманны, сказал Морхинин. – И я был взят не нарядом милиции, а машиной «скорой помощи». Мне об этом сказали здесь, в больнице. Так что не надо по отношению ко мне создавать уголовные обстоятельства, товарищ… так сказать… майор.

Наступило молчание. Серебряков, играя желваками на землистой физиономии, записывал что-то в блокноте.

– Вы знали Аллу Константиновну Углову? – вдруг бросил Морхинину майор.

– Да. Это главный редактор издательства «Крок-пресс», где издан мой роман «Плано Карпини».

– Это было давно?

– Пять… нет, шесть лет тому назад.

– Вы знаете, что она была убита в том же месте, где происходила драка?

– Это ужасно! Алла Константиновна много для меня сделала как редактор при издании моей книги. Я очень огорчен.

– Вы знаете, что рядом с ней убит Гагаев?

– Нет, не имел представления. И не знаю, кто этот Гагаев. Я вам уже об этом сказал.

– Вы случайно не встречали Ирину Михайловну Крицкую?

– Крицкую? Ирину Михайловну? – недоуменно пробормотал Морхинин.

– Да, Ирина Крицкая. Это она находилась рядом с вами, когда вы валялись в кустах. Она сначала застрелила Углову и тут же Гагаева.

– Ирина… – повторил Морхинин, – я видел одну Ирину рядом с Аллой Константиновной. Небольшого роста, брюнетка, истеричные манеры. – Морхинин вспомнил весь эпизод своего любовного свидания с Аллой, прерванного Ириной с пистолетом в руке, и рассказал обо всем следователю.

– Чем же это закончилось?

– Тем, что я остался жив, как видите. И убрался подобру-поздорову.

– С тех пор вы виделись с кем-нибудь из этих женщин?

– Нет, никогда.

– Ни разу?

– Ни одного раза. Четко. Железно, – отрывисто отвечал Морхинин, чем почему-то рассмешил майора Серебрякова.

– Итак, складывается мотивация убийства, – сказал майор. – Вы, как писатель, могли бы составить версию?

– Легко, – ответил Валерьян Александрович, чувствуя огорчение по поводу смерти Аллы и одновременно авторский кураж. – Я, в дым пьяный, выбираюсь из концертного зала и наугад иду куда-то в парк. Меня видит Алла Углова, оказавшаяся тоже здесь со своей подругой Ириной…

– Крицкой, – подсказал, остро сверкнув глазами, Серебряков. – И дальше…

– Алла видит меня и направляется за мной… не знаю зачем… Ну… может быть, чтобы возобновить знакомство, мало ли… В это время два натравленных костолома догоняют меня и где-то в кустах начинают избивать…

– Это вы играете на себя, Морхинин.

– Ни в коем случае. Так и было, хотя я не помню, а только представляю эти события. Итак, меня начинают бить, я еле на ногах, пытаюсь сопротивляться. Алла видит это и бросается мне на помощь. Алла Константиновна Углова женщина крупная, налитая, сильная, тело, как у метательницы диска. Это я могу вам констатировать. И пока один валяет меня, другой оттаскивает могучую Аллу. Они борются. Издалека полное впечатление пылких объятий красавицы Угловой с этим нацменом. Появляется Ирина Крицкая, видит измену возлюбленной. А поскольку все в той или другой степени пьяны, то нервы ревнивой Ирины не выдерживают. В ярости она вынимает пистолет и стреляет. Может быть такой вариант: стреляет в этого… как там его…

– В Гагаева, – почти восторженно подсказывает майор, – но…

– Ну да. Она случайно попадает в свою любовницу. Алла падает. Ирина бросается к Гагаеву и с близкого расстояния кончает с ним. Сбегается охрана, появляются посторонние люди. Избивший меня мордоворот делает ноги, чтобы доложить своему хозяину. А Ирина… она не покончила с собой?

– Нет, ее схватили, – возразил майор. – Вызвали милицию, «скорую»… Н-да…

– Эх, жаль! – забывшись, воскликнул перевязанный бинтами Морхинин. – Вот был бы сюжет! Ну, значит, все. Приезжает «скорая», отвозят меня сюда. Ирину будут судить. Вообще материал для детективного сериала.

– Будет вам сериал, – злорадно сказал Серебряков. – А версию мотивации убийства Угловой и Гагаева я у вас забираю. Надеюсь, не возражаете, – добавил майор с сарказмом.

– Пожалуйста, – великодушно согласился Морхинин. – Куда вам самим-то распутать по горячим следам…

– Вы нахал, господин Морхинин.

– Я не нахал! Я писатель, уважаемый товарищ следователь.

– И поэт, – подхватил следователь не без юмора, – за что и получили телесные повреждения.

– Вы должны найти и наказать инициатора и исполнителя моего избиения.

– Сидите уж и помалкивайте. Это я вам советую из лучших побуждений. Знаете пьесу «Волки и овцы»?

– Допустим, – сказал Морхинин со снисхождением литератора к случайному лицу.

– Вы овца, а они волки. Вы напились и полезли бодаться. В следующий раз вам перегрызут горло.

«Да, перегрызут, – подумал Морхинин. – В следующий раз… Неизвестно, что вообще еще будет».

А обстоятельства складывались следующим образом. Морхинин еще неделю находился в больнице, в гипсе – поскольку у него было сломано два ребра и зафиксирован перелом правого плеча. Затем он около месяца лежал дома. За ним ухаживала верная Тася, находя время для регентской работы в церкви.

Пришло письмо из Италии. Синьор Владимиро Бертаджини, не зная о злоключениях своего заочного друга, сообщил приятные вести. Перевод «Проперция» успешно движется к завершению. Организовалась группа спонсоров, готовых оплатить издание романа русского автора небольшим тиражом. Старый латинист, друг синьора Бертаджини, дает свой вариант стихов Проперция, что приносит ему большое творческое удовлетворение. Молодой мантуанский художник Лино Моденезе выразил желание совершенно бесплатно оформить книгу господина Морхинина как дружественный жест навстречу русской культуре, которая отражает в произведениях своих авторов культуру Италии…