Моя малышка - Мэри Кубика Страница 33

– Почему эта женщина все время отвечает по твоему мобильному? – рычу в трубку, едва услышав вялое «алло» Криса. Голос звучит настороженно, однако муж безуспешно пытается изображать наигранную бодрость. Одним словом, тон виноватый. Выхожу из гостиной. Уиллоу сидит на краю дивана, положив на плечо полотенце и прислонив к нему ребенка. Руби должна скоро срыгнуть. Уиллоу тихонько похлопывает ее по спинке, как я учила. И все же младенца она держит неловко, неправильно – девочке же неудобно! И потом, как Руби будет дышать? Только бы Уиллоу ее не уронила!

– Привет, Хайди! – произносит Крис, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие и невозмутимость. – Как вы там?

Представляю эту женщину в его безликом, похожем на коробку кабинете. Должно быть, сейчас слушает наш разговор. Должно быть, Крис сейчас украдкой поглядывает на часы и жестами показывает Кэссиди Надсен, что зануда жена опять привязалась с дурацкими вопросами. «Почему на твои звонки отвечает она? Почему не предупредил, что она тоже придет? Кто еще сейчас в офисе? Том? Генри?» Чувствую, как кровь приливает к голове и краснеют щеки. Даже уши пылают. Ощущаю приближение головной боли. Прижимаю два пальца к вискам и с силой нажимаю.

Прерываю звонок. Жаль, что, когда говоришь по мобильному, нельзя швырнуть трубку. Трудно выпустить весь пар, всего лишь нажав на кнопку. Стою на кухне, тяжело дыша, и перебираю в уме все причины, по которым ненавижу Кэссиди Надсен. Она сногсшибательная женщина. Вдобавок умна и проницательна. А до чего стильная! Ей бы для модного журнала сниматься, а не корпеть над нудными таблицами в офисе у Криса.

Но самая главная причина, почему я ее не выношу, проста и выражается одной фразой. С Кэссиди Надсен Крис проводит больше времени, чем со мной. Вместе разъезжают по всей стране, ночуют в дорогих роскошных отелях. Мы ведь с Крисом когда-то мечтали, что будем путешествовать вместе. Вдобавок с Кэссиди Надсен он постоянно ходит в шикарные рестораны, где мы ужинаем только по большим праздникам: дни рождения, годовщины и так далее.

В ушах так и звенит ее бойкий, чересчур оживленный голосок: «Привет, Хайди. Крис только что вышел, скоро вернется. Хочешь, передам, чтобы перезвонил?» Но я ответила, что подожду. Так я и сделала. Стояла и смотрела на электронные часы на микроволновке. Крис вернулся ровно через четыре минуты. Все это время слушала, как Кэссиди Надсен переставляет вещи на столе моего мужа. Потом что-то стукнуло и рассыпалось – должно быть, уронила ручки и карандаши. Крис ставит их в раскрашенную кружку, которую Зои сделала ему в подарок на уроке труда давным-давно.

– Ой! – Кэссиди Надсен хихикает, точно подросток.

Должно быть, в старших классах была в команде поддержки.

Представляю ее в костюме чирлидерши – коротенькая, почти ничего не прикрывающая полиэстеровая юбочка и топик, обнажающий живот. Вероятно, такие же фокусы проворачивала в школе, на уроках математики. Тоже «роняла карандаш», потом принималась его эротично поднимать, а потом в случае конфликта с учителем громко жаловалась, что он на нее совершенно не по-учительски смотрит.

Прежде чем вернуться к Уиллоу и Руби, стараюсь взять себя в руки. Тут слышу, как скрипнула дверь комнаты Зои. Дочка наконец вышла из своего убежища в гостиную. Некоторое время стоит тишина. Наконец Зои смущенным, напряженным тоном спрашивает:

– Тебе было страшно?

Затаившись на кухне, гадаю, о чем это она.

– В смысле? – уточняет Уиллоу.

Она по-прежнему одета в вещи Зои, теперь ставшие липкими от сиропа и мятыми после сна. Тут Руби громко рыгает, будто пьяница. Девочки хихикают. Да, дети удивительным образом умеют разряжать обстановку.

– В смысле, на улице, – поясняет Зои. Представляю, как она указывает на окно, за которым шумит дорога. Такси проносятся взад-вперед, машины сигналят, воют сирены, на углу играет на саксофоне уличный музыкант.

– Да. Наверное, было, – смущенно признается Уиллоу. – Я грозы боюсь.

Снова осознаю, до какой степени эта отрастившая мощную броню девушка-мать сама еще ребенок. Ранимый, беззащитный ребенок, обожающий взбитые сливки и блинчики и боящийся такого безобидного природного явления, как гром. Профили – ваза. Профили – ваза.

Представляю, каково остаться на бурлящих энергией улицах Чикаго, когда город наконец засыпает. Когда садится солнце, Луп начинает искриться огнями. Очень красивое зрелище. Но в нашем районе, в миле или двух от пригорода, с наступлением ночи становится совсем темно. Только кое-где расставлены фонари, многие из которых не горят. В ночное время на охоту выходят «чудовища» местного разлива – хулиганы и мелкие преступники. Собираются в городских парках и дверных проемах вдоль Кларк и Фуллертон-стрит. Наш район считается благополучным, однако преступность процветает и здесь. В утренних новостях часто рассказывают об инцидентах, произошедших в Лэйквью или Линкольн-Парк. Ночные ограбления, драки, всплеск насилия… Постоянно показывают сюжеты о женщинах, на которых напали по пути от автобусной остановки до дома или в подъезде, когда руки у них были заняты сумками с покупками. Ночью в районе становится зловеще темно и тихо. А если тебе, как Уиллоу, некуда идти, тут любой испугается.

Захожу в гостиную. Девочки со смущенным видом поглядывают друг на друга. При виде меня Зои вздрагивает и спрашивает:

– Тебе чего?

Можно подумать, я не имею права находится в собственном доме. Зои не хотелось, чтобы я застигла ее за разговором с Уиллоу, который дочка вдобавок начала по собственной инициативе. Зои считает нужным скрывать, что уделила гостье хоть какое-то внимание.