Квартира в Париже - Люси Фоли Страница 3

Я нажимаю на звонок второй раз. Нет ответа. Все окна в доме снова стали темными – даже то, что зажглось в прошлый раз. Господи. Он же не мог лечь спать и совершенно забыть обо мне… или мог?

Под остальными кнопками есть подписанная курсивом: Консьержка. Как в отеле: очередное подтверждение, что место действительно престижное. Я нажимаю кнопку, жду. Никто не отвечает. Я все представляю, как кто-то смотрит на мое маленькое видеоизображение, оценивает, а затем решает не открывать.

Я снова поднимаю тяжелый молоток и несколько раз стучу им по дереву. Звук удара разносится по улице: кто-то должен его услышать. Я засекаю только собачий лай, доносящийся откуда-то из глубины дома.

Жду пять минут. Никто не приходит.

Черт.

Позволить гостиницу я себе не могу. У меня не хватает денег, чтобы вернуться обратно в Лондон, и даже, если бы и были, я ни за что бы не вернулась. Какие есть варианты… Пойти в бар… и подождать?

За спиной раздаются шаги, они гулко отдаются по брусчатке. Бен? Я оборачиваюсь, ожидая, что мой брат сейчас рассыпется в извинениях, скажет, что выскочил за сигаретами или еще за чем-нибудь. Но направляющаяся ко мне фигура не мой брат. Слишком высокий, слишком широкоплечий, на голову натянут капюшон с мехом. Он двигается быстро, уверенной походкой. Я крепче сжимаю ручку своего чемодана.

В нем все мои вещи.

Теперь он всего лишь в нескольких метрах от меня, достаточно близко, чтобы при свете уличного фонаря я могла разглядеть блеск его глаз под капюшоном. Он достает что-то из кармана. Мне становится не по себе. И теперь я замечаю. Что-то острое, металлическое поблескивает в его руке.

КОНСЬЕРЖКА

Будка

Я наблюдаю за ней с экрана домофона, за этой незнакомкой у ворот. Что она здесь делает? Она снова жмет на звонок. Наверное, заблудилась. Одного взгляда достаточно, чтобы понять: ей здесь не место. Хотя девчонка и выглядит уверенной, видно, во что бы то ни стало решила сюда попасть. Теперь она таращится в объектив. Я не впущу ее. Не могу.

Я охраняю ворота этого дома. Сижу здесь в своей будке: крошечном домике в углу двора, который, может двадцать раз поместится в квартирах надо мной. Но, по крайней мере, эта коморка моя. Мое личное пространство. Мой дом. Многие так бы его не назвали. Если сесть на раскладушку, то руками можно дотянуться до всех углов комнаты одновременно. С земли и с крыши тянет сыростью, а окна не защищают от холода. Но есть четыре стены. И у меня есть место для фотографий, напоминающих о когда-то прожитой жизни, маленькие реликвии, что удалось сохранить, и за которые я держусь, когда наваливается одиночество; есть место для цветов, которые я через день собираю во дворике, так что здесь есть что-то живое и свежее. При всех своих недостатках, это место дает чувство защищенности. Больше у меня ничего нет.

Я снова всматриваюсь в лицо на экране домофона. Свет выхватывает его из темноты, и оно вдруг кажется мне знакомым: резкая линия носа и челюсти. Но красноречивее внешности то, как она двигается, как озирается вокруг. Эти хищнические повадки напоминает мне кое-кого. Это веская причина не впускать ее. Я не люблю незнакомцев. Не люблю перемен. Они не сулят ничего хорошего. Он доказал это: заявился сюда со своими вопросами, очаровывая всех и вся. Человек, который поселился в квартире на третьем этаже: Бенджамин Дэниелс. После его приезда все изменилось.

ДЖЕСС

Он идет прямо на меня, этот парень в куртке. Заносит руку. Снова сверкнуло лезвие. Черт. Я собираюсь развернуться и убежать – по крайней мере, на несколько метров от него…

Но подождите, нет, нет…Теперь я вижу, что предмет в его руке – не нож. Это айфон в металлическом корпусе. Выдыхаю и, охваченная внезапным приступом усталости, прислоняюсь к своему чемодану. Я весь день на взводе, неудивительно, что шарахаюсь от всего подряд.

Парень кому-то звонит. Мне удается разобрать тоненький голосок на другом конце провода; по-моему, женский. Парень распаляется, говорит все громче и громче, и в конце концов уже орет в трубку. Понятия не имею о чем речь, но не надо быть знатоком французского, чтобы догадаться: это явно не дружеская беседа.

Закончив свою тираду, он убирает телефон в карман. И яростно выплевывает одно слово: Putain ^[1].

Я понимаю, что это значит. По французскому у меня была двойка, но однажды я просмотрела все ругательства и заучила самые интересные. Шлюха: вот что это означает.

Парень поворачивается и снова идет в мою сторону. Но на этот раз я понимаю, он идет не на меня, а к воротам дома. Посторонившись, я снова ощущаю себя полной идиоткой из-за того, что меня взбудоражила такая мелочь. Но что поделать, я привыкла быть начеку и всегда держу ухо востро, на всякий случай.

– Bonsoir ^[2], – начинаю я, демонстрируя свое лучшее произношение и самую обезоруживающую улыбку. Может быть, этот парень впустит меня, и я смогу подняться на третий этаж и постучать в квартиру Бена. Может быть, у него просто не работает звонок или еще что.

Парень не отвечает. Он просто поворачивается к кнопкам рядом с воротами и набирает несколько цифр. Наконец он удостаивает меня взглядом. И это не самый дружелюбный взгляд. Я улавливаю запах алкоголя, кислый и мерзкий. Такое дыхание у большинства завсегдатаев в «Копакабане».

Я снова улыбаюсь.

– Э-э… excuse moi? ^[3] Пожалуйста, эм – можете помочь, я ищу своего брата Бена: Бенджамина Дэниелса…

Будь у меня хоть капля таланта Бена, его обаяния… «Бенджамин Красноречивый», так называла его мама. У него всегда получалось заставить любого действовать в своих интересах. Может быть, именно поэтому он был журналистом в Париже, пока я горбатилась на парня по прозвищу Извращенец в захолустном баре в Брайтоне, где по выходным устраивали мальчишники, а по будням выпивали местные забулдыги.

Парень медленно поворачивается ко мне.

– Бенджамин Дэниелс, – произносит он. Не вопросительно: просто повторяет. Но в его голосе сквозит гнев или, может, страх. Он знает, о ком я говорю. – Бенджамина Дэниелса здесь нет.

– Что значит, «его здесь нет», – спрашиваю я. – Он дал мне этот адрес. Он живет на третьем этаже. Не могу до него дозвониться.

Мужчина отворачивается. Я смотрю, как он открывает ворота. Наконец он опять смотрит на меня, и я думаю: может быть, он все-таки мне поможет. Затем на английском с акцентом он очень медленно и громко произносит:

– Отвали, малышка.

Прежде чем я успеваю ответить, раздается скрежет металла, и я отскакиваю назад. Он захлопнул ворота прямо перед моим носом. Когда звон в ушах затихает, я слышу лишь свое дыхание, отрывистое и тяжелое.