Щенки-медвежатники - Виталий Ерёмин Страница 28

Отец сузил глаза.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я был твоим зэком, папа. Теперь мой срок кончился.

Отец задохнулся от гнева.

– Тогда иди на все четыре стороны и живи самостоятельно.

– Значит, этот дом – не мой?

– Он твой до тех пор, пока ты признаешь меня, твоего отца.

– Значит, жить самостоятельно в этом доме я не могу?

– Даже не мечтай.

Проснулся Славик. Родители свернули скандал и скрылись за дверью. Отец позавтракал и ушел на работу. Мать тихонько спросила Андрея:

– Неужели снова уйдешь?

– А что мне остается?

– Куда? Снова к этому алкашу?

– В пампасы.

– Куда? – не поняла мать.

– Построю шалаш на берегу Иртыша.

– А когда станет холодно?

– Мир не без добрых людей. Кто-нибудь приютит.

– Тюрьма тебя приютит.

– Тюрьма так тюрьма. Мне не привыкать.

– Школа для тебя – тюрьма, родной дом – тюрьма. Что ты себе напридумывал? Не дури. Пожалей хоть меня, – взмолилась мать. – Ведь я из-за тебя сошлась с отцом.

– А кто тебя просил? Лучше б ты просто забрала меня.

– Как ты стал разговаривать! – с обидой воскликнула Анна Сергеевна.

Андрей промолчал. Неожиданно ему в голову пришла взрослая мысль. Он подумал, что мать любила и любит его так, как умеет. И отец, скорее всего, тоже по-своему любит. И без толку желать или тем более требовать от них чего-то другого.

– Я не уйду при одном условии, – сказал Андрей. – Если отец оставит меня в покое. Я сам найду себе работу, которая мне понравится.

Мать облегченно вздохнула.

– Хорошо, я поговорю с ним.

В первой половине дня Димка, как всегда, был дома. Он отсыпался, потом долго лежал в ванне. Потом слонялся по квартире в халате, слушал пластинки, делал укладку волос с бриолином и полировал ногти. Димка был всем пижонам пижон. Генка смотрел на него с завистью и благоговением.

Димка сидел в кресле, а Генка и незнакомый парень-фарцовщик вынимали из больших сумок модное тряпье, в основном инострань: зауженные брюки, твидовые пиджаки, цветастые рубашки, узкие галстуки, белые носки и писк моды – узконосые туфли, прозванные мокасинами.

Кое-что Димка отобрал для себя. Андрей, Генка и Мишка не посмели возражать. Им вполне хватало того, что осталось.

Балдеж с примеркой продолжался не меньше часа. Ребят не волновало, что почем. Получив сполна бабки, фарцовщик стерся, а друганы принялись обсуждать насущные вопросы жизни.

Димка поделился некоторыми наблюдениями. Оказывается, Адам и Катя пробыли в кабаке не больше двух часов, а потом уехали. Причем Катя как-то уж слишком часто смеялась.

– Давай сменим пластинку, – попросил Андрей. Ему была неприятна эта тема.

Димка налил в рюмки коньяк и сказал:

– Слышали, в нашем Зажопинске завелись медвежатники? В гороно взломали сейф.

– Почему в гороно? – изображая удивление, спросил Андрей.

– Там были бабки, приличная сумма, – объяснил Димка. – Что-то около двадцати кусков.

– Что за ерунда! – вырвалось у Генки. – Откуда такие сведения?

– Сведения из надежных источников, – важно произнес Димка, разливая по чашкам кофе.

Его рука замерла. Он с удивлением посмотрел сначала на Генку, потом на Мишку, потом на Андрея. Он все понял. Закончив разливать кофе, уселся в кресло.

– Мальчуганы, так это вы сработали?

Ребята беззвучно смеялись.

– А я-то думаю, откуда у мальчуганов такие бабки? Ну вы даете! Так вы взяли меньше?

– Там было около шести кусков, – сказал Андрей.

Димка хмыкнул.

– Значит, бабки лежали еще где-то. Вы взяли шесть тысяч, а кто-то зажухал четырнадцать. Скорее всего, сам заведующий вместе с бухгалтером. Ай да педагоги!

– Суки! – подытожил Мишка.

Димка сочувственно вздохнул.

– Это вам урок, мальчуганы. Хотя что я говорю. Не увлекались бы вы этим делом. Посодют ведь. – Помолчал и добавил: – Между прочим, мы играем на выпускном вечере в вашей школе.

– Мы придем, – сказал Мишка.

– Ну вы даете! – удивился Димка. – И охота вам позориться?

– Охота.

– Вы играете «Школьный вальс»? – спросил Андрей.

– Мы что хочешь сыграем, – сказал Димка. – Но этот вальс нам запретили. Вызывает грустные ассоциации.

Выпускники и родители потоком входили в школу. Все нарядные, возбужденные. У входа дежурили члены комсомольской дружины во главе с Толяном. Директор велел им не пускать чужих. Боялся, что придет хулиганье и устроит драку. Толян загородил собой двери.

– Извини, Андрюха, не пущу. Неужели не понимаешь? Мне могут аттестат не выдать!

– Все тебе выдадут, – успокоил Андрей.

Толян покачал головой:

– Не могу.

Андрей усмехнулся:

– Силой не пустишь?

– Если попрете на рожон, то да.

– Молодец, – похвалил Андрей. – Ты такой здоровый! Ты, наверно, спортом занимаешься?

– Кончай кривляться, Андрюха, мешаешь.

Кто-то доложил директору. Тот появился собственной персоной. Его лысая дыня лоснилась, вялые глаза светились интересом.

– Ты пьян, Корнев?

– Могу дыхнуть, – предложил Андрей.

– Зачем пришли? Хотите испортить праздник?

– Другого выпускного у нас не будет.

– Ну почему же? Закончите десятый класс в вечерней школе, там и отпразднуете.

Андрей душевным тоном спросил:

– Василий Карпович, кому мы сделали плохо? Мы сделали плохо только себе.

Директор ослабил пальцем галстук и неожиданно проявил великодушие:

– Ладно, проходите. Но сначала ко мне в кабинет.

Директорский кабинет они называли гестапо. Карпыч редко драл за уши, еще реже раздавал подзатыльники. В основном издевался морально. Но сегодня он излучал благородство. Предложил бывшим ученикам сесть на диван, оглядел их нулевой прикид и спросил:

– Уже работаете?

– Еще как! – сказал Андрей, перемигиваясь с Мишкой.

– Где?

– На стройке разнорабочими, – соврал Мишка.

– Хорошо платят?

– Не жалуемся, – сказал Мишка.

– Деньги отдаете родителям?

– А как же?! – Мишка дурашливо закатил глаза.