Костяной склеп - Линда Фэйрстайн Страница 18

Чепмен назвал ее имя, но Лиссен на этот раз только пожал плечами.

— Вам приходилось работать в Клойстерс?

— Она там работала?

— Так приходилось? — Майк оставил вопрос Лиссена без внимания.

— В этом филиале постоянно работают люди из моей команды, но сам я там почти не бываю. Основной поток грузов идет из Метрополитен, а в филиале я показываюсь два-три раза в год, чтобы проверить, как обстоят дела.

— А где находился саркофаг, в котором нашли тело, до того, как прошлой осенью попал сюда? — спросил Майк.

— Мы еще не собрали полную информацию об этом. Знаете размеры складских помещений? Да на них свободно разместятся тридцать футбольных полей.

— Мне казалось, что каждый экспонат в музее имеет свой инвентарный номер, бирочку и уютную каморку.

— Таких, я думаю, всего две трети. Дайте мне пару дней, детектив, — попросил Лиссен. — Наши фонды постоянно перемещаются, так что надо проверить информацию по документам. Мы постараемся это выяснить как можно быстрее.

Тибодо счел нужным дать пояснения:

— Мистер Чепмен, не рискуя повторить свою ошибку и невольно вас задеть, скажу, что большинство посетителей, приходя к нам, да вообще в любой музей мира, просто-напросто не догадываются о масштабах хранящихся в них сокровищ. Только представьте, что фонды музея Метрополитен насчитывают более трех миллионов предметов искусства. Три миллиона! А экспонаты, выставленные для обозрения публики в залах, составляют меньше десяти процентов. Все остальное находится в хранилищах.

Тут Тибодо был прав — я об этом действительно не догадывалась.

— Часть экспонатов упакована в ящики, поскольку для них попросту нет места в музейных залах. Некоторые предметы, которые попали в музей в качестве подарков, не представляют собой особой ценности и, скорее всего, будут проданы или обменены на что-то другое. Кроме того, есть столь хрупкие экспонаты, что выставлять их очень рискованно, а над остальными корпит или наша ученая братия, или приезжие исследователи.

Мы с Чепменом переглянулись. Беседа затянулась, пора было уже переходить к делу.

— Мы хотели бы осмотреть ваши владения, мистер Лиссен, чтобы получить представление о вашей системе хранения, ознакомиться с системой безопасности…

— Система безопасности у нас в превосходном состоянии, мистер Чепмен, — поспешил ответить Тибодо. — Она была полностью модернизирована после того, как я возглавил музей. У нас большой штат охраны, ночные сторожа, обеспечивающие круглосуточное наблюдение за экспонатами, что хранятся как в залах музея, так и в хранилищах.

— Здание оборудовано камерами слежения? — поинтересовался Майк.

— В залах и галереях, на складах, на входах и выходах.

— И все работают?

За несколько лет до назначения Тибодо директором я расследовала убийство одной симпатичной девушки, ставшей жертвой подсевшего на наркотики и бросившего школу юнца. Это случилось на большой поляне, прямо под стенами Метрополитен. И хотя музейные камеры наблюдения, расположенные в заднем крыле, клином выдающемся в Центральный парк, его наверняка запечатлели, кадров с уликами не было потому, что пленка в камерах просто-напросто не менялась. Я тогда долго не могла успокоиться из-за того, что из-за чьей-то халатности оказалось невозможным ни предупредить преступление, ни восстановить его картину для суда.

— Я… я полагаю, они должны работать, — неуверенно ответил Тибодо.

Лиссен знал правду, так мне показалось при взгляде на его хмурое лицо, однако промолчал.

— Что с этими камерами, они в порядке? — обратилась я к нему.

— Насколько я знаю, в тех, что находятся в подвале, одна и та же пленка крутится уже год как минимум.

— Как и в тех чертовых банкоматах, — сказал Чепмен, обернувшись ко мне.

Чепмен как-то расследовал дело об убийстве молодого полицейского, подстреленного при ограблении одного из банкоматов. Бандит смотрел прямо в объектив камеры, но пленку эту уже столько раз использовали, что изображение стало совершенно бесполезным для опознания преступника. В результате всем банковским учреждениям было предписано производить регулярную замену пленок в камерах наблюдения. Музеев это постановление не коснулось.

— Мистер Лиссен, если вы не возражаете, мы прямо сегодня начали бы осмотр помещения, разумеется, при вашем участии. Но сначала позвольте воспользоваться вашим телефоном, — обратилась я к Тибодо. — Надо доложить боссу, что личность убитой установлена.

— Конечно, мисс Купер. Мой телефон к вашим услугам. А я тем временем из кабинета мисс Дрекслер свяжусь с человеком, который отвечает за Клойстерс. У него личное дело мисс Грутен.

Я набрала номер Пола Батальи, и трубку взяла Роуз Малоун. Почему-то в ее голосе мне послышалась напряженность. Она попыталась связать меня с окружным прокурором, но через несколько секунд сообщила, что шеф не может сейчас говорить со мной. Такого со мной почти не случалось.

— Хорошо, тогда передай ему, что мы опознали убитую. Это Катрина Грутен, она работала в Клойстерс, филиале Метрополитен. Судебный медик выдвинул предположение, что причина смерти — отравление ядом. Узнаю что-нибудь еще, сообщу.

После я уступила трубку Чепмену.

— Привет. Слушай внимательно. Пока удалось узнать не так много. Эта повернутая на искусстве дамочка работала в одном из здешних музеев. Сама из Южной Африки, здесь по визе. Мы с Куп завтра наведаемся в Клойстерс — и правда, когда бы мы еще сюда попали? — и попытаемся собрать более подробную информацию.

Повесив трубку, Майк взял со стола Тибодо фотографию в рамке. Со снимка улыбалась красивая, элегантно одетая женщина, за спиной у которой сверкала стеклянная пирамида во дворе Лувра.

— Миссис Т.?

Ева Дрекслер кивнула.

— Она имела непосредственное отношение к музею?

— Нет, мистер Чепмен. Она погибла. Разбилась во время спуска на горнолыжном курорте Шамони, позапрошлой зимой. А здесь, в Метрополитен, они пробыли вместе чуть больше года. Я была как раз в этом кабинете, когда Пьер получил…

Дрекслер замерла на полуслове, увидев на пороге своего босса.

— Гирам Беллинджер, директор Клойстерс, примет вас завтра в любое удобное вам время. Он поднимет личное дело мисс Грутен и ответит на все ваши вопросы.

Чепмен склонился ко мне и шепнул на ухо:

— Давай так: остаток дня знакомимся с музеем в сопровождении этого олуха, завтра утром встречаемся в морге, выпытываем у Кестенбаума свежие новости, дальше двигаем в Клойстерс и до упора опрашиваем тех, кто знал ее по работе.

— Идет.

Майк вернулся к столу и взял свой блокнот.

— Скажите Беллинджеру, что мы будем к двенадцати. А он не мог бы передать какие-нибудь документы по факсу уже сегодня?