Костяной склеп - Линда Фэйрстайн Страница 17

— Ужасно, что… убитая была нашей сотрудницей.

Теперь лицо директора музея выражало глубокое сожаление, но я все равно не могла понять, было ли это чувство хотя бы на йоту искренним.

— Никто из музейных сотрудников не заметил ее исчезновения? — удивился Майк.

— Я велю поднять ее личное дело, мистер Чепмен, — сказала Ева Дрекслер, переворачивая страницу и делая соответствующую запись. — Что еще вам понадобится?

— Вся информация, которой вы располагаете. С кем она работала, чем занималась, где жила, когда устроилась на работу, когда уволилась. И, безусловно, нужен еще человек, кто бы мог ее опознать. Мисс Дрекслер, насколько хорошо вы ее знали?

Эта женщина явно не привыкла быть в центре внимания. Всегда при боссе на вторых ролях, она даже представить не могла, что ей придется выйти на первый план.

— Я… мм… я бы не сказала, что знала ее. То есть мы с ней, конечно, встречались раза два или три, но…

— Но вы сразу вспомнили ее имя, — заметил Майк.

— Просто у меня хорошая память на имена и лица, детектив. Профессиональная память.

Тут в разговор вклинился директор.

— Поскольку — как это будет по-английски — это моя слабая сторона, мистер Чепмен, Ева на всех приемах стоит рядом и тихонько напоминает имена присутствующих. — Тибодо натянуто улыбнулся. — Иногда кажется, что чем богаче у человека коллекция, тем вероятней, что в самый ответственный момент я забуду его имя. А это очень опасно, когда обхаживаешь потенциальных меценатов в надежде получить что-нибудь ценное для музея. Важно помнить каждого по имени, ведь каждый из них предполагает, что я считаю его своим лучшим другом.

— А вы с ней лично никогда не общались? Ничего о ней не знаете?

— Нет, однажды, помнится, мы с ней беседовали, — сказала Дрекслер, приложив ко лбу указательный палец, будто это помогало ей вспомнить. — У нее был акцент, и поскольку штат наших сотрудников интернациональный, я у нее спросила, откуда она родом. Вначале я подумала, что она из Австралии, но ошиблась. Она была из… она была… из Южной Африки.

— Имя у нее, кажется, голландское? — уточнил Чепмен.

— Да, я спросила ее об этом. Ее семья там жила уже почти два столетия. Она из буров, голландских поселенцев, перебравшихся на Африканский континент еще в семнадцатом веке.

— О чем еще она вам рассказывала?

— О том, что работает в Клойстерс. В Америке Катрина находилась вроде по какой-то визе. Больше я ничего не припоминаю. Она казалась застенчивой, высказывалась негромко и вообще не слишком активно участвовала в обсуждениях.

Майк обратил внимание на толстый блокнот Евы.

— Протокол всегда вы ведете?

— Да, обычно это делаю я. — Она посмотрела украдкой на Тибодо, словно спрашивая у него совета.

— Я хотел бы взглянуть на те протоколы.

Тут подал голос директор:

— Я попрошу Еву их найти и предоставить вам. Для начала необходимо определить даты этих собраний.

Десять минут общения с Евой Дрекслер, и вы знаете все, что вам нужно. Она была помощницей, о которой можно только мечтать. На вид лет пятидесяти, память цепкая, как стальной капкан, вежлива до невозможности, ради шефа готова хоть в лепешку разбиться, и буквально маниакально организованная. У нее, наверно, каждый день работы с директором был описан в отдельном дневнике.

— Как давно вы работаете помощницей мистера Тибодо? — уточнил Майк.

— Фактически я пришла работать в музей чуть раньше, чем мистер Тибодо. — Ева покрылась румянцем, поскольку всеобщее внимание теперь сфокусировалось на ее жизни и поступках.

Я попыталась подбодрить ее, переведя наше общение на более неформальный уровень.

— Расскажите немного о своей службе.

— Конечно, если это вам поможет. Я сюда пришла сразу после окончания университета двадцать четыре года тому назад. Рассчитывала работать архивариусом, по специальности. Однако предшественник мистера Тибодо рассудил иначе, предположив, что качества, позволившие мне стать хорошим библиотекарем, могут пригодиться лично ему.

Чепмен тут же вспомнил свою любимую школьную библиотекаршу.

— Это какие же качества? Строго поджатые губы? Указательный палец у рта, предостерегающее «тссс» при виде того, как мальчишки пытаются погонять мяч между стеллажами, ага? Я ничего не забыл?

Дрекслер улыбнулась.

— Он ценил компетентность, мое знание музейной коллекции. Я ведь провела уйму времени, занося в каталоги новые поступления и помогая разыскать необходимые экспонаты другим сотрудникам. И потом, когда директором стал мистер Тибодо, он великодушно решил оставить меня на этой должности.

— И когда это случилось?

Директор сам ответил на этот вопрос:

— Не прошло и трех лет, детектив. Полагаю, вы и обо мне захотите узнать. Копию полной биографии вам предоставит мисс Дрекслер. Мне пятьдесят два года, родился и вырос в Париже. Музейным делом занимаюсь всю жизнь. Более десяти лет возглавлял отдел европейского искусства в Лувре, а затем с радостью принял предложение этого прославленного музея. Дело в том, что моя жена родом из Нью-Йорка. И она страстно мечтала вернуться домой.

Ева Дрекслер, услышав стук, поднялась, чтобы открыть дверь. На пороге возник тот самый человек, которого прошлой ночью Тибодо представил нам как ответственного за погрузку.

— Входи, Мори.

Тибодо встал и за руку поздоровался с управляющим отделом погрузки. Это был невысокий, коренастый мужчина с круглым лицом и густыми рыжими волосами.

— Мисс Купер, мистер Чепмен, это Мори Лиссен. Он поможет вам разобраться во всем, что касается работы его отдела.

Лиссен сел с нами за стол и положил перед собой блокнот.

— Я всю ночь проверял документы. Ума не приложу, как могло такое случиться.

— Понимаю, Мори, однако это случилось, и мы постараемся помочь полиции всем, что в наших силах.

Приподнявшись, Чепмен потянулся за фотографией Катрины Грутен и передал ее Лиссену. Он поморщился, увидев снимок.

— Я слишком болезненно отношусь к подобным вещам, детектив. Ради бога, увольте меня от такого зрелища.

Его просьба не нашла должного отклика у детектива из отдела по расследованию убийств.

— Нет уж, попрошу вас, Мори, взглянуть на нее как можно внимательней, — сказал он, придвигая снимок Лиссену. — Она не кусается. Она уже мертва.

Мори так и не взял фотографию в руки, но все же скользнул по ней взглядом и отрицательно замотал головой.

— Вы ее знаете? — все-таки спросил Чепмен.

— А я должен? Во всем музее, пожалуй, нет другого такого человека, который по своей работе был бы так же мало связан с людьми, как я. Я открываю и закрываю ящики. Одни я распаковываю, другие заколачиваю. Рамы и чаши, мечи и маски, инструменты и статуи — вот, с чем мне приходится работать. А с молоденькими симпатичными леди я никаких дел не имею.