Роман с Блоком - Никита Филатов Страница 15

— Что это? — Блок почти не удивился, принимая от собеседницы нечто, размером и формой похожее на канцелярскую папку для бумаг.

— Степан Петрович не объяснил.

— И что мне с этим делать?

— Муж сказал, что вы сами почувствуете и поймете, как следует поступить.

— Саша… — супруге поэта разговор совсем не нравился, но Блок уже принял папку, и возвращать ее было как-то неловко.

— Я смогу вас найти? Для того, чтобы…

— Нет, — устало ответила женщина. — Я с детьми уезжаю из Петрограда… на юг.

— Понимаю.

Следующий вопрос оказался для Блока и для его жены по-настоящему неожиданным:

— Это вы написали поэму «Двенадцать»?

— Да, это я написал.

— Муж сказал, что вам следует доверять.

Именно вам… — В словах вдовы убитого чиновника полиции теперь довольно ясно слышалось сомнение. — Потому что, по его убеждению, вы никогда не пойдете одним путем с большевиками. Удачи вам, господин поэт…

— Всего хорошего, мадам…

Уже спускаясь по ступеням гулкой лестницы, она обернулась и добавила:

— Степан Петрович никогда не ошибался в людях. Надеюсь, что он не ошибся и на этот раз…

На свету канцелярская папка с бумагами оказалась не черной, а темно-зеленой. Никаких надписей или оттисков на ней не было. Александр Блок потянул аккуратно завязанные тесемки, и на него снизу вверх, с двойной тюремной фотографии, посмотрел довольно молодой мужчина с выразительным, но не ярким лицом. Большой, тяжелый лоб с залысинами, печальные глаза, усы, бородка…

Формуляром Московского охранного отделения удостоверялось, что на снимке действительно изображен Владимир Ильич Ульянов-Ленин — один из организаторов октябрьского переворота и руководителей нынешнего российского государства.

Впервые Блок увидел его собственными глазами в конце мая прошлого года на заседании Чрезвычайной следственной комиссии. Вождя партии радикальных социал-демократов и его близкого соратника Апфельбаума, который пользовался обычно псевдонимом Зиновьев, допрашивали тогда в качестве свидетелей — в отношении полицейского провокатора Романа Малиновского, члена Государственной думы от фракции большевиков. По итогам допроса у следователей и членов Комиссии тогда создалось впечатление, что господин Ульянов-Ленин не кривит душой, отрицая всякое свое знакомство с русской охранкой.

А спустя всего пару месяцев, после провала мятежа, затеянного большевиками в самый разгар наступления русских войск, выяснение этого вопроса во многом утратило остроту. Куда важнее стала информация о возможном сотрудничестве вождя большевиков с германской или австро-венгерской разведкой…

Блок прикрутил фитиль керосиновой лампы.

Следующие листы, соединенные обычной скрепкой, носили гриф секретности и представляли собой, насколько можно было понять, аналитическую записку Министерства внутренних дел за 1916 год о деятельности Ленина и его партии в военный период.

Далее следовало письмо на имя товарища министра внутренних дел Белецкого от представителя пароходной компании «Помор», некоего господина Бурштейна. Еще в декабре 1915 года он сообщал Белецкому о том, что открыл «главаря революционеров» — доктора Гельфанда, получающего большие средства от германского правительства, чтобы «сеять смуту в России». Согласно агентурной справке МВД, доктор философии Израиль Лазаревич Гельфанд имел партийный псевдоним Парвус и состоял в конспиративной связи с руководителем большевиков Владимиром Лениным, а также с Яковом Фюрстенбергом (Ганецким) и с присяжным поверенным Мечиславом Козловским. По сведениями полиции, указанные лица активно участвовали в «отмывании» денег германского Генштаба, переводимых из Берлина через Парвуса, далее — через компанию «Дисконто-Гезельшафт» в Стокгольм, а затем — в Сибирский банк в Петроград. Подробной переписки между МВД и военной контрразведкой относительно сообщений Бурштейна в зеленой папке не было. Однако имелся ответ на имя Степана Белецкого за подписью начальника генерала князя Туркестанова, который характеризовал Бурштейна как «темного дельца», не заслуживающего доверия. В итоге, видимо, письмо Бурштейна было оставлено без внимания, а сам Белецкий вскоре получил отставку.

Также в папке находились копии допросов прапорщика 16-го Сибирского стрелкового полка Ермоленко. В апреле семнадцатого года этот молодой офицер, получивший ранее несколько контузий, был якобы заброшен в русский тыл из германского плена с заданием ведения подрывной деятельности.

Из показаний Ермоленко следовало, что в поставленные перед ним задачи входило добиваться смены Временного правительства, заключения сепаратного мира и отделения Украины от России. По прибытии в расположение русской армии Ермоленко добровольно явился в контрразведку и сообщил, что лидер большевиков Ульянов-Ленин также является германским агентом.

Показания прапорщика Ермоленко вызывали некоторые сомнения. Однако, помимо них, в папке лежали материалы, полученные от еще одного свидетеля — электротехника из крестьян по фамилии Кушнир. Этот бывший военнопленный также полностью подтверждал версию Ермоленко. При этом Кушнир показывал комиссии, что перед заброской в Россию лично встречался с самим Гинденбургом, который называл ему имя лидера прогерманской организации в России — Владимира Ленина…

Еще несколько скрепленных между собой страниц оказались банковскими документами, а также копиями телеграфной переписки между Парвусом и некой Евгенией Суменсон. В короткой пояснительной записке Министерства внутренних дел было указано, что они полностью подтверждают существование «немецко-большевистского заговора» и финансирование через Парвуса издаваемых Лениным газет «Правда» и «Солдатская правда». Общая сумма германских денег, полученных большевиками, оценивалась анонимным автором записки примерно в миллион рублей…

В общем, судя по документам Министерства внутренних дел и по заключению военной контрразведки, сам факт сотрудничества большевиков с немцами считался установленным. Вполне достаточно было того, что их руководитель и почти вся партийная верхушка вернулись в Россию через Германию в специальном пломбированном вагоне — за германские деньги. Документального обоснования требовал только вопрос о том, являются большевики германскими шпионами в прямом смысле слова, или они лишь финансировались немцами с целью разрушения российской военной мощи и выведения России из войны.

…Александр Блок просмотрел еще несколько документов.

Разумеется, ему было известно, что, помимо Чрезвычайной следственной комиссии, в которой поэт служил редактором, Временное правительство создало еще две комиссии для расследования преступлений государственно-политического характера. Одна была учреждена в связи с попыткой большевистского переворота в столице 3–4 июля, а другая — в связи с мятежом генерала Корнилова.

При этом сам руководитель партии большевиков Владимир Ленин исчез из Петрограда сразу после июльских событий. Среди публики тут же пошли разговоры, что он переоделся матросом и отплыл на миноносце в Кронштадт. Распространились также слухи, будто по личному распоряжению кайзера его вывезли на подлодке в Германию. Как бы то ни было, уже 21 июля Ленину и его соратникам, часть из которых полиции удалось арестовать, следствие предъявило предварительное обвинение, в основе которого и лежали показания прапорщика Ермоленко. Кроме того, Парвус, как основной посредник между большевиками и немцами, обвинялся в работе на австрийскую разведку и на турецкий Генштаб, который поручил ему подготовку вооруженных выступлений, саботажа и диверсий в тылу русских войск.