Черный телефон - Дарья Симонова Страница 15
Черный телефон - Дарья Симонова читать онлайн бесплатно
А мальчишек Бэлла Максимовна и вправду восприняла как своих. Гипотетически они могли бы быть — должны! быть ее детьми. Только она надеялась стать матерью, а стала отцом. Подумаешь, новость. Полстраны так живет. Аленушка, кстати, умудрилась не бросить свою растительную жизнь и вволю разводила цветочный рай в своей комнате. А Бэлла с мальчиками спала в другой. А мама спала на кухне. В этом мире у каждого свой способ бытия.
Да, и вот еще чему ее научила несправедливость — тщательно следить за словами. Перед важными переговорами она всегда заранее формулировала мысли. Заставляла сотрудников записывать чуть ли не каждое слово того, кто звонил, — и этим, конечно же, доводила их до исступления. И… очень осторожно выпивала в кругу коллег. Она знала, чем может обернуться неверно истолкованное слово. Она испугалась такого слова навсегда…
Что же до той некрасивой истории в ее коллективе, то Бэлла сделала, что могла. Сначала на волне смятения и неловкости чуть было не дала волю гневу. Но сдержалась, выдохнула, переждала пару дней и нашла правильный момент для беседы — санитарный день. Все смылись пораньше, осталась только Лена, которая словно в ожидании трудного разговора усердно переставляла книги на верхних полках в хранилище. Когда ее окликнула Бэлла, она чуть не рухнула со стремянки. А все опасные связи!
— Лен, я не партсобрание былых времен и не полиция нравов. У тебя своя голова на плечах, живи, как знаешь. Лезть в твои личные дела у меня права нет. Но в данной ситуации мой человеческий долг тебя предупредить — ничего из этой интрижки не выйдет. Побереги свои и чужие нервы.
Бэлла собиралась сказать и уйти, не разводя душеспасительных бесед. Леночка застыла на своей стремянке в каком-то странном оцепенении. Боялась слово проронить, чтобы не признать поражение. Глубоко и верно. Бэллу задело, уязвило это неуместное достоинство. Правда здесь на другой стороне и нечего строить из себя оскорбленную невинность! Но мизансцена получилась для Бэллы невыгодной.
Словно она и вправду — карательный орган, старая ведьма с моралите под мышкой. И дабы сие мерзкое ощущение сбросить с себя, как змеиную кожу, она пришла домой и написала Леночке письмо, в которое вложила всю страсть к справедливости. Справедливость — вот что было для нее высшим порядком. Но главное — именно в этом письме Бэлла объяснила не столько Леночке, сколько самой себе, как она на Страшном суде ответит на вопрос «что такое любовь». Смешно! Кому б рассказать, что Бэлла Максимовна верила в Страшный суд. Вера ее была прямолинейной, она верила в это небесное действо как в некую форму отчетности, которая непременно настигает каждого смертного. Ей было так спокойней — она не любила пышную религиозную атрибутику, ее куда больше привлекал строгий логичный минимализм. Или… максимализм? Она написала, что чувство привязанности имеет право называться любовью, только если в глубинной основе оно является желанием уберечь от смерти…
Потом, получив очень сдержанный и бессодержательный ответ от Лены, она пожалела, что углубилась в свои сокровенные мысли. Это был явный драгоценный бисер перед свиньей. Ленца осталась прохладна к ее просьбе. Она ответила одной строчкой: «Бэлла Максимовна, обещаю более никогда не оскорблять ваших чувств и чувств наших сотрудников». Не то чтобы Бэлла Максимовна ожидала от Лены плохого. Но симпатична она ей не была. В ее исполнительности чувствовалась глубинная истерика. Впрочем… было бы странно, если бы в данных обстоятельствах начальница была бы расположена к своей сотруднице.
И… хватит о ней! Мишель в своем репертуаре: он только кажется поверхностным мужчиной выходного дня, а тихой сапой делает все правильно. Он таки сумел отвлечь! Что мало кто умел проделывать с упрямой до судорог Бэллой.
Во второй половине дня она вышла на связь с Таней. Немного успокоилась от Танюшиного спокойного отчета. Была в Таньке размеренная житейская нота, тот самый взлелеянный великой поэзией бог деталей, что всегда действовал умиротворяюще. Даже когда они спорили — Бэлла никогда не распалялась всерьез. А спорили они часто.
Но теперь было не до споров. Бэлла задавала генеральную линию: готовиться к вечеру памяти Семена Штопина! Готовиться к его похоронам, на которые предстоит пойти многим — и даже Птенчику, который не в силах встать до двенадцати!
— А что значит «готовиться к похоронам»? — испуганно вопрошала Таня.
— Значит скорбеть! — невозмутимо отвечала Бэлла. Теперь все сотрудники клуба «Грин» должны показать пример безупречной глубокой скорби. Кто старое помянет, тому взыскание, вплоть до увольнения! Сейчас нельзя совершать неверные ходы. А похороны будут имиджевым мероприятием первостатейной важности. Мы должны быть на высоте.
И прекратите, ради бога, самодеятельность! Как дети малые… Пускай Давид не шляется ни по каким вечеринкам! Его же могут заметить. Что за глупость — думать, что он выловит Егора. Про Егора теперь вообще надо забыть. Потом он сам всплывет, а если нет — то скатертью дорога. Запомните: рот на замке и глубокая печаль! И со следователем молчок. Станет прикапываться — так и объясняйте: не знаем, не помним, все подробности у нашего руководителя. И точка.
Таня обещала все исполнить. Голос, понятное дело, дрогнул. Потому что наверняка уже напортачили. Ведь их и на день оставить нельзя! Что для Бэллы Максимовны, конечно, не новость.
Труп врага, плывущий по реке
Менее всего он ждал сегодня больших известий. Теплый лучистый сентябрь. Что может быть прекрасней. Хотя хорошая погода — всегда напоминание о твоем одиночестве. Малика любила осень. И ушла осенью. Когда ее не стало, Рашид утешал себя тем, что долго не проживет. Он ушел из дома, скитался по ночлежкам, по общагам завода, где работал и был уважаемым человеком. Рашид не был христианином, но слышал, что это называется епитимьей, добровольным исполнением наказания, которое придумываешь себе сам. Пусть так, пусть наказание — за то, что не смог ничего сделать, даже отомстить. Рашид никому не говорил о том, что презирает себя за эту слабость. Для всех он был улыбчивым, теплым, по-восточному красиво стареющим мужчиной, но про себя он знал, что не сделал того, что должен был сделать. Прийти и задушить своими руками того гада, что посмел обижать Малику. Но когда она рассказывала о нем, эта роковая подробность умело вплеталась в узор ее причудливого библиотечного бытия, столь малопонятного Рашиду… Он особенно не вникал. Когда разразилась болезнь, было не до мщений, вся семья металась в поисках панацеи… Они не ожидали, что мама уйдет так быстро. Дочки, сами уже семейные, раскисли, застыли в слезах, словно дочери Лота, — но, в отличие от них, посмотрели они не назад, а вперед. Кем бы они ни были, а все одно теперь — дитя без матери. Что объяснимо — семья у Рашида, не в пример многим, дружная, без дистанций. Все шумно вмешивались в дела друг друга, вспыхивали, мирились, отстаивали свою правду всеми сердечными жилами, но после внезапных приступов миролюбия отступали… Главной примирительной силой всегда была Малика, мать и бабушка.
Поминая ее каждым вздохом своей теперешней бесприютной жизни, Рашид порой пытался малодушно утешить себя тем, что не могла женщина, в которой жила такая мощная внутренняя животворная сила, умереть из-за слов чужеродного случайного ублюдка, который даже не работал вместе с ней, а просто иногда загрязнял собой библиотеку. Преподавал ей в жалком заочном институте, который и закончить-то пришлось просто для галочки. Портил ей нервы, принимая зачеты, — но ведь это всего лишь пшик, формальность! Малика не была бой-бабой, она по-женски держала слезу близко, но это не означало, что она по слабости пасует перед врагом. И тем не менее для того, кто вовремя не защитил ее, — оправдание слабое. Он должен был хотя бы искалечить урода в честной драке, вот только он не попался Рашиду — или женины сослуживицы уберегали его от справедливого криминала. Да и при виде библиотеки его такая тоска брала, что он спешил из нее вон, к своей голодной свободе.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments