Черный телефон - Дарья Симонова Страница 16

Еще одно потрясение для его девочек… Отец ушел из дома. Отец бродяжничает. Отец бомж. В семейном гнезде осталась младшая с семейством, старшая жила в своей квартире, но они часто собирались вместе. Рашид пытался неловко сгладить тему, объясняя, что уходит, дабы не мешать. Уходит по старому звериному обычаю упокоиться с миром вне дома. Только так он достойно совладает с горем в последней схватке один на один. А среди женского и детского гомона, в чужой семье быть насельником — не по-мужски.

— В чужо-о-ой?! Разве мы не твоя семья, мы тебе не родные?! — стенали дочки в ответ.

Ну как им все объяснишь! Оставалось молча уходить. Оставлять без связи на долгие месяцы, чтобы научились жить без вопросов. Потом он внезапно возвращался, возился с внуками, оставлял деньги. Никаким карточкам и книжкам он не верил, верил только наличности, которая лежит в верном месте — в кошельках или в шкатулке Малики в глубине серванта. Душа тихо плакала от коротких встреч с любимыми людьми, с островком, единственно нужным на планете. Но Рашид не мог жить, чувствуя себя паразитом, отжирающим уют в тесноте. С Маликой ему бы такое не пришло в голову, но теперь кто он? Всего лишь одинокий старик, не защитивший свою женщину.

И вот сегодня — к нему гонец с вестью. Чудом просочился сквозь воздвигнутую Рашидом стену молчания. До него не дозвониться, он привык держать свой телефон выключенным, это же часть добровольного наказания. Но изредка включал для связи с родными. А просочился не родной. Многоликий Ян. Его сложно было назвать другом. Для дружбы Ян был слишком закрытым. Не внешне, глубинно. Они познакомились еще в 90-е, когда зарплаты не платили, конторы сгорали и граждане промышляли кто во что горазд. Рашид тогда бомбил на своем «форде» и чтил его за единственного кормильца. Но «форд» оказался машиной ненадежной, и с ним пришлось повозиться. Волею судеб, методом проб и ошибок, Рашид наконец набрел на автосервис, который не драл с него три шкуры, не втюхивал дорогостоящие излишества, а приводил машину в порядок за божескую цену. Заправлял этим небольшим придорожным хозяйством Ян, человек в понтовых кожаных штанах. Чего тогда не бывало, каких только чудиков не плодили неисповедимые пути… Рашид с Яном мало-помалу разговорились, осторожно и с достоинством, как два сильных самца, нащупывая общие интересы. Это переросло в доброе знакомство. Рашид привык приезжать к Яну не только с автомобильными нуждами, а еще и за советом. Неявно, поначалу не отдавая себе в этом отчета. Не то чтобы Ян был такой уж умник, но кругозор у него был обширнее, интеллект мощнее, но при этом он не витал в эмпиреях, и его суждения всегда устойчиво базировались на здравом смысле и на природном, нутряном чутье. Это успокаивало Рашида. Хотя он, конечно, как мог вуалировал истинную причину своих приездов, не хотел показаться слишком зависимым от чужой мудрости…

Помнится, Рашид завел разговор о том, что старшая дочь подумывает пойти по стопам матери и осесть в ведомственной библиотеке, благо что есть место, а с работой тогда было плохо.

— Талантливому человеку в библиотеке не место, — легко усмехнулся Ян. — Молодежь сейчас рвет в клочья наши предрассудки. И правильно. Пускай рискуют, ввязываются в авантюры, пробуют призвание на зубок. Это жизнь. Иначе — болото!

Рашид осторожно поговорил с дочкой. Она бредила своими художествами, но разве ж этим заработаешь… Но отец против своих обычных правил позволил ей рискнуть. Не прямолинейно, конечно, просто усомнился в библиотечной стезе. И она поймала сигнал, конечно, — девочка смышленая. Осталась верна своим картинкам, тыкалась с ними, мыкалась и ведь в конце концов пристроилась-таки, и не жалеет, и даже выиграла конкурс иллюстраторов детской книги. Главное, что занята тем, к чему душа лежит.

Такую роль сыграл Ян, Янус не двуликий — многоликий, потому что Рашид много о чем с ним беседовал и выводы делал важные. Только о таланте в библиотеке осталась застарелая заноза несогласия. Потому что Малика… она была поэтом. Но почти никто об этом не знал. Да и библиотека теперь — не тот склеп, что в 90-е. Библиотеки теперь возрождаются. Взять тот же «Грин»! Сейчас было бы не стыдно там поработать. Но это дело прошлое. А с Яном в какой-то момент приятельство расстроилось, он подался куда-то на заработки, кажется в Европу, — в общем, ореол вокруг него появился кочевой… Потом, конечно, виделись, но в Яне произошли метаморфозы, для Рашида ощутимые, но неуловимые словом. Он как будто возвысился, житейские разговоры, как раньше, ему стали не очень интересны. Рашид не любил навязываться, тем более в несчастливую пору. Поэтому, когда заболела Малика, он заставил себя забыть о приятельстве, некогда придававшем его поступи уверенность. Которой так не хватало теперь! Видно, судьба: горе отбирает последние отходные пути. Те, кто нам в горе нужнее всех, уходят тайными тропами.

И вот теперь, когда прошла целая эпоха, Ян стоит на пороге жалкой конуры, которая должна была стать последним приютом Рашида. Далекий пригород столицы — не из тех, что тихи и милы. Напротив, жесткий, крикливый, немилосердный. Квартира, где только кровать, плита да холодильник и идет бесконечный и бессмысленный в своем убожестве ремонт. С одной стороны, обидно проститься с жизнью здесь — ведь была она большей частью счастливая, вся, кроме последних лет. С другой стороны, отсюда и в небытие уйти не жалко. Кто бы мог подумать, что в это Богом забытое место кто-то приедет. Рашид дал слабину — изголодался по слову человеческому, не жлобскому…

— Рашид, пойдем прогуляемся? Погода хорошая. А я тебе все расскажу.

Расскажу? Сначала Ян просто молчал и задавал мелкие шаблонные вопросы, вроде здоровья и близлежащих магазинов. Рашид догадывался, что он к чему-то его готовит, но никак не мог предположить, к чему. Он не думал, что человек, которого он так и не зачислил в друзья, знает о нем столько… А Ян опять изменился. И дело не только в возрасте — в нем зазвучала глубина вечности. Рашид даже решился на абсурдный вопрос, жива ли его жена, хотя и понятия никогда не имел о ней.

— Жива, очевидно. Она с ребенками живет в Зазеркалье.

Так он называл Америку, и непонятно, что в этом было больше — насмешки или признания мистической силы чужой страны. А «ребенками» он называл дочь и внуков.

— Ты можешь возвращаться домой, — вдруг сказал он, прервав их неспешную болтовню ни о чем. — Ты можешь возвращаться. Твое наказание закончилось. Враг мертв.

Рашида прошиб пот. Он потом будет удивляться, откуда и почему его таинственный гость все знает. Но в то мгновение он ощутил катарсис от того, что наконец узнал смысл своей епитимьи. Опять Ян, как в старые времена, ему все объяснил! Рашид себя наказал до тех пор, пока Штопин жив. Но кому могло прийти в голову, что враг окажется мертвым! Рашиду такое даже не снилось. Он много раз в воображении обрушивал свой праведный гнев на гада, но он и не подозревал, что его может убить кто-то другой. Он считал это только своей привилегией. И он просчитался. Кто-то другой отомстил за Малику! А ведь это была месть за нее, видит Бог. Штопин убит в библиотеке!

Теперь в мире появился неизвестный человек, за чье здоровье Рашид был готов молиться день и ночь. Убийца.