Украденный сон - Александра Маринина Страница 10

Настя достала из сумки сложенный листок и протянуласледователю. Тот, однако, листок не взял, а вместо этого вытащил из стола бланкотдельного поручения.

– Хорошо, допрашивай, – сухо произнес он, быстрозаполняя бланк.

– Я думала, вы сделаете это сами.

– Зачем? Это же у тебя появились вопросы к Карташову, ане у меня. По крайней мере, ты сможешь задавать их до тех пор, пока не получишьответ, который тебя устроит. А то вдруг тебе результаты моего допроса тоже непонравятся.

– Ну зачем вы так, Константин Михайлович, – укоризненносказала Настя. – Я же не говорю, что предыдущий допрос проведен плохо. Просто вделе открылись новые обстоятельства…

– Какие? – Он резко поднял голову.

Настя молчала. Она привыкла доверять своим, пусть даженеясным, ощущениям, но никогда не рассказывала о них, пока не получала в рукифакты.

Дело об убийстве Виктории Ереминой вовсе не было запутаннымделом, в котором было много противоречивой информации. Все, что Насте удалосьузнать, было логичным и стройным, но не проливало ни малейшего света на вопросо том, где была погибшая с 22 октября до 1 ноября, когда ее, судя по всему,задушили. Если девушка и впрямь находилась в состоянии острого психоза, то онамогла уйти или уехать куда угодно, познакомиться с кем угодно, и никакойнормальной логике ее поступки не подчинялись. Когда человек в здравом уме, тоего можно искать у родственников или знакомых, и вопрос только в том, чтобы какможно полнее установить круг этих людей. А угадать возможные маршрутыпередвижения сумасшедшего – занятие пустое. Уходит человек из дома бездокументов куда глаза глядят… Труп обнаружен местными жителями случайно,ягодно-грибная пора прошла, в лесу людям в ноябре делать нечего. Повезло, чтохотя бы опознать сумели, и то лишь благодаря тому, что было заявление орозыске. Нет, убийство Ереминой не было запутанным. В деле было поразительномало информации, а это было еще хуже.

Хотя ответ из ОВИРа еще не поступил, Настя мысленнораспрощалась и с той версией, на которую так надеялась еще два дна назад.Обнаруженное ею «кое-что» подсказывало, что Вика убита не каким-то заграничнымлюбовником, что дело здесь совсем в другом…

– Так какие появились новые обстоятельства? – тихо иочень жестко спросил Ольшанский, протягивая ей бланк с поручением на допросБориса Карташова. – Ты мне не ответила.

– Можно, я отвечу вам после допроса?

– Хорошо, ответишь после. Но имей в виду, Каменская,утаивать от меня информацию ты не имеешь права, даже если считаешь, что она неважна для дела. Мы с тобой работаем в первый раз, поэтому я тебя по-хорошемупредупреждаю, что со мной эти фокусы не пройдут. Узнаю – за шкирку выкину, какпаршивого котенка. И ни к одному делу, которое будет находиться в работе уследователей городской прокуратуры, тебя больше никогда близко не подпустят. Ужоб этом я позабочусь. Не думай, что ты самая умная и можешь решать, что годитсядля дела, а что – нет. И не забывай, что процессуальное лицо – я, а не ты,поэтому играть будешь по моим правилам, а не по тем, которые у вас на Петровкеприняты. Усвоила?

– Я все поняла, Константин Михайлович, – пробормоталаНастя и быстро выскользнула из кабинета следователя. «Не зря я его не люблю, –зло подумала она. – Вот как разошелся. Хам трамвайный!»

Надо было позвонить Карташову и договориться о встрече.Настя спустилась на второй этаж, где, как она знала, располагался кабинет еесокурсника, ныне старшего помощника прокурора. Она позвонит оттуда, на уличныеавтоматы надежда слабая: они или не работают, или требуют как раз тех монет, которыху нее не окажется.

Настя никогда не составляла мнения о людях с первоговзгляда. Но Борис Карташов понравился ей сразу.

Когда он открыл ей дверь, огромный, почти двухметровогороста, в джинсах, байковой рубашке в сине-белую клетку и темно-сером свитере изверблюжьей шерсти, Настя попыталась сдержать улыбку, но не справилась с собой ирасхохоталась. Слезы текли из глаз, и, сотрясаясь от приступов смеха, онауспела подумать, что, слава Богу, не красила сегодня ресницы, иначе все лицобыло бы в потеках от туши.

– Что с вами? – испуганно спросил хозяин. Но Настя лишьмахнула рукой. Расстегнув куртку, она протянула ее Карташову, и тут он самначал судорожно всхлипывать от смеха. Настя была одета в точно такие же джинсы,в такую же сине-белую рубашку, а ее свитер из верблюжьей шерсти был чуть-чутьсветлее, чем у Бориса.

– Мы с вами как из одного инкубатора, – сказалКарташов, с трудом переводя дыхание. – Вот уж не думал, что одеваюсь, какработник уголовного розыска. Проходите, пожалуйста.

Оглядывая квартиру художника, Настя недоумевала, почемуГордеев назвал его «богемным». Ничего богемного в любовнике Вики Ереминой небыло – ни во внешности, ни в одежде. Короткие волосы, довольно густые, но сначинающей появляться плешью на макушке, аккуратные усы, крупный, пожалуй,несколько длинноватый нос, атлетическое сложение спортсмена. Ни малейшейнебрежности ни во внешнем облике, ни в обстановке квартиры. Напротив, комнатабыла обставлена удобной и вполне традиционной мебелью. У окна – большойписьменный стол, на котором Настя увидела множество эскизов и законченныхрисунков.

– Хотите кофе?

– С удовольствием, – обрадовалась Настя, которая двухчасов не могла прожить без чашки кофе.

Они расположились на кухне, чистой и уютной, гдегосподствовали бежевый и светло-коричневый цвета, и это тоже Насте понравилось.Она с удовлетворением отметила, что кофе вкусный и крепкий, а хозяинуправляется с джезвой ловко и быстро и, несмотря на внушительную фигуру,двигается грациозно и легко.

– Расскажите мне о Вике, – попросила она.

– Что именно? О том, как она заболела?

– Нет, с самого начала. О том, почему она оказалась вдетском доме.

В детском доме трехлетняя Вика Еремина оказалась после того,как ее мать отправили на принудительное лечение от алкоголизма. Влечебно-трудовом профилактории Еремина-старшая и скончалась спустя несколькомесяцев, отравившись невесть откуда взявшимся денатуратом. Мать девочки замужемникогда не была, других родственников не обнаружилось, так что Вика осталась вдоме ребенка, а потом и в детском доме насовсем. Выросла, окончила ПТУ,получила специальность «маляр-штукатур», начала работать, получила место вобщежитии. В рабочее время трудилась, в нерабочее – на полную мощь пользоваласьсвоей яркой, неординарной красотой. Так длилось довольно долго, пока примернодва с половиной года назад она не прочла в газете объявление о том, чтокакой-то фирме требуется девушка не старше 23 лет для работы секретарем. Викабыла достаточно цинична, чтобы сообразить, почему в таком объявлении указанвозраст. Она купила несколько рекламных газет, внимательно их прочитала ивыбрала предложения, адресованные молодым привлекательным девушкам. Так она иоказалась сотрудником фирмы.