Курьер.ru - Вячеслав Антонов Страница 79

— А Эндрю? — спросила Патриция.

— А Эндрю пусть решает. Если очко не играет, пойдет на четвертую авиабазу. Кое-что передаст на самолет. Это, во-первых. А во-вторых, посмотрит на высадку наших бледнолицых братьев. Ну как?

— Очко у меня не играет. А если бы играло?

— Тогда прячься на берегу, дня три, попробуем вывезти тебя морем...

«На подводной лодке? Той самой? Вообще говоря, тоже неплохой вариант. Был бы...»

— Только вот беда, может, и вывозить-то будет некому, — продолжил Чен.

— Сказал же, отправляюсь на базу. Что надо нести?

— Идем на берег, там разберемся.

Андрей срезал с плота прорезиненный полог, обмотал его куском фала и забрал скатку с собой. Пробравшись сквозь заросли тростника по следам Чена, все вышли на песчаный берег, на котором среди сосен и редкой травы лежали крупные бугристые камни. Чуть дальше виднелась разъезженная грунтовая дорога. На мокрой траве стоял грузовичок — облезлая, когда-то голубая «Тойота» с молочными флягами в кузове.

— Хозяин не возражал? — Патриция кивнула в сторону авто.

— Было дело. Теперь никому возражать не будет. Садись, Крыса, вот ключи. Завтра утром брякну тебе, в котором часу идти в контору и что там делать.

— А ты разве не едешь?

— У меня свои дела.

Чен вытащил из кабины навесной лодочный мотор, бросил на траву старые синие штаны, куртку и грязный соломенный мешок.

— Эндрю, лучше тебе переодеться. Вот главное. — Он достал из-за пазухи небольшую плоскую коробку, в несколько слоев обмотанную клейкой лентой. — Не знаю, уцелеем ли мы в той операции, на которую идем. Эту коробку нужно передать на самолет, вылетающий с авиабазы. Ты ведь курьер — вот и действуй.

— Плавать с ней можно? — поинтересовался Шинкарев, разглядывая посылку.

— Можешь плавать, можешь бросать ее, только донеси. Вот карта, срисуй схему пути.

Андрей срисовал маршрут на листок бумаги, спрятал его в карман, отдал Чену свой блокнот и паспорт.

— Чен, — сказала Патриция, — отойди-ка в сторонку. Отойди, кому сказала! Эндрю, милый... — Женщина обняла Андрея. — Мы будем вместе?

— На кладбище? — бросил Чен, не оборачиваясь. — В лучшем виде!

— Заткнись! А ты, пожалуйста, будь осторожнее! Я не знаю, что сказать...

Она отвернулась.

— Ненавижу прощаться. Ужасно! Само слово ужасное. Скажи, Эндрю, мы еще увидимся?

— Что за вопрос! — преувеличенно бодро ответил Андрей. — Мы будем вместе.

— Когда? — Она плакала, не скрываясь.

— Быстрее, чем ты думаешь. Езжай и ни о чем не беспокойся.

— Все! — жестко сказал Чен. — Решил идти, так иди. И ты езжай. Еще намилуетесь!

Андрей подвел Патрицию к машине, захлопнул разболтанную дверцу и быстро пошел по дороге. Отойдя немного, он услыхал, как сзади завелся двигатель, со скрежетом включилась передача и машина удалилась в противоположную сторону. Спустя еще несколько минут со стороны моря донесся звук маломощного лодочного мотора. Наступила тишина, и в ней Шинкарев шагал в густом лесу, по мокрой грязной дороге.

Начало темнеть. Пройдя с полкилометра, он свернул в лес и переоделся. Одежда оказалась узка, к тому же с кожаными туфлями сочеталась довольно странно. На груди куртки обнаружилось влажное пятно, когда Андрей ощупал его, на ладони остался темно-красный след. В центре пятна ткань была разрезана на ширину кинжального клинка.

«Вот и этот пытался идти против своего Дао. Или, наоборот, умер в соответствии с ним?»

Закопав свой белый костюм, Шинкарев старательно выпачкал туфли. Напоследок срезал себе длинную палку, сложил в мешок немногие вещи и двинулся дальше. Дорога пошла в гору, стемнело, закапал дождь. Андрей решил идти всю ночь — судя по карте, дорога только одна, сбиться с пути невозможно. Перед глазами еще стояло лицо Патриции, руки помнили тепло ее тела. Ноги скользили, но палка помогала при ходьбе.

«Вот тебе и Дао. Этим и должно было кончиться — все постепенно отваливаются, отходят в сторону, и ты остаешься один на один — с темнотой, с дорогой, с лесом. А главное, с самим собой. Утром кто-то появится, но до утра еще дожить надо».

В темноте послышалось слабое шуршание, что-то происходило под непроницаемым пологом мокрого леса, густо переплетенного лианами. Пройдя перегиб подъема и немного спустившись под гору, дорога пересекла мелкий ручей — от бревенчатого моста осталось несколько гнилых бревен. Шинкарев осторожно перешел ручей и снова двинулся вверх, опираясь палкой о мокрую глину. Лицо Патриции исчезло, мысли поплыли куда-то, время от времени натыкаясь на обрывки воспоминаний.

...Во время службы в эстонской Нарве лейтенант Шинкарев познакомился с местными ребятами примерно своего возраста. Его пригласили в сауну. В парилку входили, не стесняясь, все вместе — мужчины, женщины, дети и даже собаки, последние при условии чистоты лап. В продвинутой европейской Эстонии такое считалось нормальным — по мнению новых приятелей Андрея.

В самый первый выезд, когда Шинкарев не знал еще об этой банной вольности, в парилку вошла Кристина, инженер из местного проектного бюро. Он была полностью обнажена — крупная загорелая брюнетка, у которой внизу, на светлом следе от трусиков, упрямо загибаясь вверх, росли густые темные волосы. Повернувшись круглым задом к печке, молодая женщина наклонилась вперед, свесив вытянутые полные груди и расставив крепкие ноги.

Спокойно подняв на Андрея темно-карие глаза, Кристина сообщила, что ей надо «там» все прогреть и просушить.

Раз здоровье требует — ему-то какое дело? Он даже накинул полотенце на живот, а когда оно стало явственно приподниматься — вышел окунуться.

При сауне имелся открытый бассейн с подогревом. После парилки хорошо было плавать одному: в ночном небе блестели звезды, слабо светился снег, в морозном воздухе легкий пар поднимался от темной воды. Из сауны появилась Кристина; с хрустом прошлась по снегу босыми ногами, шумно прыгнула в воду. В воде ее тело было плотным и гладким, везде доступным для его рук...

Дождь пошел сильнее, Шинкарев затолкал пакет с продуктами за пазуху, ближе к спрятанной коробке, и накрылся пологом от плота. Стук капель снова возвратил его к Патриции. «Выйти из-под контроля? А надо ли? Делай свое дело, тогда не имеет значения, есть ли контроль или нет. Вот сейчас меня никто не контролирует. И что хорошего?»

...Летом, когда Андрей был свободен от службы, они завтракали в кафе, устроенном на стене Нарвского замка. В небе плыли легкие облака, слышались плеск реки, гудение машин по Таллинскому шоссе. Замковые стены, сложенные из местного серого камня, спускались к берегу по широкому зеленому скату, а над ними поднималась белая башня с крышей из темной черепицы.

Они проходили через площадь, высыхающую после утренней поливки, потом мимо широкой угловой башни. Черепица на башне была новая, красная; круглые стены светились свежей побелкой. К замковым воротам шел мост из толстых деревянных плах, скрепленных тяжелыми болтами. Пройдя ворота — там всегда тянуло холодом от темного залоснившегося камня, — они поднимались на стену, под черепичный навес, идущий по деревянным балкам и столбам, покрытым ядреной коричневой морилкой. Сквозь узкие бойницы пробивались солнечные лучи, играя на гладких желтовато-серых плитах пола, рассыпая золотистые пятна по листьям дикого винограда, вьющегося по деревянным столбам.