Серьезные мужчины - Ману Джозеф Страница 67

– Я желаю продолжить здесь его эксперименты.

Намбодри оглядел своих людей. Очки на переносице у Джала задрожали от тихих смешков.

– Арвинд, ты хочешь продолжить искать падающих пришельцев, а также выяснить, предрешено ли всякое человеческое действие. Так? – уточнил Намбодри.

– В точности, – сказал Ачарья, наливая себе из кофейника.

– И чего же ты хочешь от меня лично, Арвинд?

– Лабораторию, кое-какие фонды, рабочее пространство. Не более.

– Правда?

– Да.

– А ты знал, Арвинд, что сам Галилео Галилей как-то раз прочел лекцию о величине, размерностях и даже месторасположении ада? А недавно ученый по имени Данкэн Макдугалл объявил миру о весе человеческой души. Он сказал, что это где-то двадцать граммов.

– И зачем ты мне это рассказываешь, Джана?

– Ты почти такой уже, Арвинд, – сказал Намбодри, вставая. – Почти такой же, друг мой. Спасибо, что заскочил.

Ачарья тоже встал, держа кружку, и выхлебал ее поспешными воодушевленными глотками.

– Я позже еще зайду, – сказал он и удалился.

Айян Мани прижимал трубку к уху, слушал. Новый режим не смог пресечь его шпионаж, но вынудил сменить методы. Такие, как Намбодри, сдвинутую с рычага трубку примечают. И потому Айян каждое утро, до прибытия Намбодри на работу, набирал свой номер мобильного, прятал этот телефон в столе нового директора, а потом слушал по городскому. Когда Ачарья жизнерадостно прошагал мимо, Айян вновь привстал.

Ачарья присел на морские валуны и вытянул ноги. Он следил за бреющим полетом чаек – их гоняли хищные вороны, – за натужным странствием далекого грузового судна, за падением на камни одинокого листа. Он просидел так часа два. И услышал голос Айяна Мани.

– Желаете кофе, сэр?

Ачарья кивнул, не оборачиваясь. Через несколько минут слуга прошел по тропе к морю с чашкой кофе, фруктами и тремя нераспечатанными упаковками печенья на подносе.

Вскоре это стало привычным зрелищем. Ачарья сидел на валунах – уединенно или в компании оживленных аспирантов и ученых, – или же блуждал по газонам, или валялся под деревом с книгой, а к нему направлялся слуга с подносом.

В дни, когда Айян заставал Ачарью в одиночестве, он приходил к нему потолковать. Тоном, какой бывает в разговорах двух старых друзей, проживших вместе целую жизнь, Айян спрашивал, откуда ученые знают, что вселенная – вот таких-то размеров и не более, или как они могут с уверенностью утверждать, что на планете, немыслимо далекой от нашей, есть вода, или как по одной кости древнего зверя понять, что он умел летать.

– А вот как, – начинал Ачарья.

Бывало, он защищал науку и утверждал, что у нее есть лишь одна возможность – строить осмысленные догадки на малых данных. А бывало, хохотал вместе с Айяном над нелепостью научных заявлений.

– Сэр, – спросил как-то вечером Айян, когда Ачарья сидел под деревом и изучал перемещение рыжих муравьев. – Сколько измерений есть, как вы думаете?

– Четыре, – ответил Ачарья, не отрывая взгляда от муравьев.

– Верх-низ, право-лево, перед-зад, – перечислил Айян. – А еще?

– Представьте, как тикает время, пока эти муравьи пытаются куда-нибудь добраться во вселенной, где есть длина, ширина и высота. Это еще одно измерение, – сказал он.

Айян попытался это представить и нехотя согласился:

– Ну ладно, четыре. Но почему тогда они говорят, что их десять?

– Не знаю, Айян. Когда-то знал, а теперь нет.

– Кое-кто работал над этим двадцать лет, сэр.

– Так и есть.

– И это их работа? Доказывать, что измерений десять?

– Да, это их работа.

Прибыл слуга с кофе и сказал Айяну:

– Ты тут? Тебя директор ищет. – Затем высунул язык, словно напуганный мальчишка, и виновато зыркнул на Ачарью – назвал при нем директором другого человека.

Ачарья же спросил попросту:

– Сегодня без печенья?

Айян знал, что быть беде, как только увидел лицо Намбодри, сидевшего с угрюмым внутренним кругом на белых диванах.

– Кто пишет «Мысль дня»? – спросил Намбодри.

– Какую, сэр? – переспросил Айян.

– Ежедневную цитату на доске. Кто ее пишет?

– А, эту. Иногда я, сэр.

– Не каждый день?

– Почти каждый день, сэр.

– Сегодняшнюю вы писали?

– Да, сэр.

– Сегодняшняя цитата: «Преступление страшнее Холокоста – неприкосновенность. Нацисты расплатились сполна, а брамины все еще пожинают плоды, мучая других». Так, Айян?

– Да, сэр.

– На доске подписано, что это Альберт Эйнштейн сказал.

– Да, сэр, так значилось в записке.

– В какой записке?

– «Мысль дня» я ежедневно получаю от Администрации, сэр.

– Кто в Администрации шлет тебе записки?

– Не знаю, сэр. Ее приносит слуга и кладет мне на стол.

– Как зовут слугу, который кладет ее вам на стол?

– Мне его имя не известно, сэр.

Намбодри сложил руки на груди и закинул ногу на ногу.

– Неделю назад, – сказал он с улыбкой, – «Мысль дня» гласила: «Если души, по словам браминов, и впрямь перерождаются, тогда почему население прирастает? С математической точки зрения нет ничего глупее». Судя по надписи, это изрек Исаак Ньютон.

– Так значилось в записке, сэр.

– Айян, сколько вы уже пишете «Мысль дня»?

– Несколько лет, сэр.

– И кто вас просил это делать?

– Администрация, сэр.

– Кто именно?

– Я не помню, сэр.

– Прекратите нести херню! – Разгневанный профессор Джал вскочил. Остальные попросили его успокоиться. Джал сел, натужно отдуваясь, очки дрожали на переносице.

– Вы же знаете профессора Джала, – по-доброму проговорил Намбодри, – и знаете, что такое «Великий ум» [28]на Би-би-си, да?

– Да, сэр, я, бывало, смотрел эту программу. Мы с женой даже ссорились. Ну, потому что ей хотелось, видите ли, смотреть…

– Джал однажды выиграл в «Великом уме». Его специализация – Эйнштейн. Он знает каждое слово, когда-либо Эйнштейном написанное – или сказанное. Эйнштейн никогда и ничего о браминах не говорил. А Ньютон, друг мой, вероятно, и не знал, кто такие брамины.

– Какое потрясение, сэр.