Двенадцать подвигов Рабин Гута - Алексей Лютый Страница 52

Все, Гомер, приплыл! Видно, никуда тебе от судьбы не деться. Быть тебе слепым, как ни крути. Если не Сеня за вождение, то местные хулиганы за рифмоплетство тебя зрения лишат. Вот он, типичный случай непризнания гения при жизни. Интересно, как после подобного отношения к поэтам до нас еще гомеровские творения дошли?

Пока я размышлял над незавидной судьбой создателя «Илиады», за него вступилась Немертея. Соскочив с колесницы, она обошла эту кособокую повозку и встала рядом с Сеней, уперев руки в бока. Я попытался как-нибудь предупредить хозяина о предстоявшей ему разборке, но Рабинович, вдруг решивший всеми возможными способами проявить заботу обо мне, ни на что другое обращать внимания не хотел. А Немертея терпеливо ждала, пока он оторвется от своего питомца. То бишь от меня. Что тот в итоге и сделал.

– Ладно, концерт окончен, – проговорил Рабинович, поднимаясь с колен. – Давайте… – и замер, оказавшись лицом к лицу с разгневанной правдолюбицей. Интересно, а она на самом деле Немертея или эту девушку Мегерой зовут?

– Если вы, уважаемый, считаете, что имеете право угрожать слабым и беззащитным, ставя им в вину надуманные поступки, то вы глубоко ошибаетесь, – с жаром проговорила она, не сводя с моего хозяина разгневанного взгляда. – Думаете, что с воцарением Кронидов на Олимпе справедливость в Элладе закончилась и каждый может творить суд по своему собственному желанию? Ошибаетесь! Есть в мире еще силы, способные вступиться за несправедливо обиженных и оскорбленных!

– Золотце, ты что это завелась-то? – Сеня удивленно похлопал глазами, словно сенбернар, увидевший, как соседский кот внаглую жрет из его миски. – Чего такого я опять сотворил?

– Ах, вы даже не поняли, что нанесли беззащитному поэту страшную обиду? – стервозная правдолюбица всплеснула руками. – Гомер, между прочим, пытался спасти всех нас и вашего друга, – она театрально указала на растерянного Жомова, – от неминуемого падения в пропасть. Единственным выходом было направить колесницу вдоль скалы, и в том, что на дороге оказался ваш пес, Гомер не виноват. Он не пытался задавить вашу собаку, сударь. Еще раз повторюсь, что достойнейший поэт пытался лишь спасти нас, а вы за это пообещали его ослепить, предварительно ударив по голове…

– Ну вот. Опять сейчас компенсации требовать будет, – обреченно вздохнул Сеня.

– Именно так! – воскликнула Немертея, вновь переходя на «ты». – Ты должен извиниться перед поэтом и…

– Все! Понял! – так рявкнул Рабинович, что титанида от неожиданности замолкла.

А Сеня, зло посмотрев на нее, пошарил по карманам форменки и достал оттуда позеленевшие десять копеек. Резко развернувшись, чеканя шаг, он подошел к колеснице и, схватив Гомера за грудки, притянул его к себе так, чтобы перепуганное лицо поэта оказалось прямо напротив оскаленной не хуже моей физиономии кинолога.

– Извини, друг, – прошипел Рабинович прямо в лицо Гомера. Поэт попытался что-то ответить, но едва он открыл рот, как мой Сеня тут же запихнул туда десять копеек.

– Вот тебе компенсация и за моральный, и за физический ущерб. И за сегодняшний случай, и на десять лет вперед. Ты удовлетворен? – полюбопытствовал Рабинович. Гомер, не решившись еще раз открыть рот, чтобы туда не засунули еще что-нибудь, например, булыжник с дороги, молча закивал головой. Сеня отпустил его и повернулся к Немертее.

– Я извинился. Теперь мы можем ехать дальше? – поинтересовался он у титаниды.

Та задумчиво посмотрела в лицо моему хозяину и перевела взгляд на Гомера. Античный поэт то ли от шока, то ли просто получая от этого удовольствие, продолжал кивать головой. Немертея кротко вздохнула.

– Пойми меня. Я не хочу сказать, что ты плох сам по себе, – смиренно проворковала она. – Может быть, в твоих краях, в Ментовии, действительно люди ведут себя грубо по отношению к соотечественникам, но мы находимся в центре цивилизованного мира и…

– Так нам можно ехать дальше или нет? – едва не срываясь на рык, поинтересовался мой Сеня.

Может быть, до него наконец стало доходить, что именно собой представляет новая пассия?

– Вот и снова ты груб, – вздохнула Немертея, но развивать свою мысль не стала, обреченно махнув рукой. – Ладно, надеюсь, у меня еще будет время, чтобы сделать из мента цивилизованного члена общества. Ну а пока поехали.

– Спасибо, – Рабинович отвесил девушке земной поклон и повернулся к Жомову. – Чего застыл? Давай трогай!

– Что потрогать? – не понял омоновец.

– Пистолет свой! – рявкнул Сеня.

Жомов полез в карман, и Попов едва не подавился собственным языком от смеха. До Ивана наконец дошло, что над ним издеваются. Омоновец начал спешно багроветь.

– Жевательницу закрой, кабан перекормленный, – рявкнул он на Андрюшу. – Или я тебе туда оба берца засуну!

– Ну вот, опять я крайний, – поперхнулся Попов и посмотрел на титаниду, забирающуюся в колесницу. – Немертеечка, за меня заступиться не хочешь? Я ведь тоже униженный и оскорбленный.

– Руку бы лучше подал, – отмахнулась от него титанида, все еще страшно разочарованная неудачной попыткой приобщить Рабиновича к цивилизации.

Попов горестно вздохнул и, схватив Немертею за запястье, одним мощным рывком загрузил ее в колесницу. Мой Сеня прошествовал мимо, даже не посмотрев в сторону грустной титаниды-правдолюбицы, и забрался на спину своей кляче. Несколько секунд наш караван безмолвной скульптурной группой красовался посреди дороги, а затем Жомов подхлестнул свою лошадь и вновь возглавил пелетон. Правда, теперь мы не неслись вперед с бешеной скоростью, а еле плелись вниз, к не подозревающей еще о приближении ментов колонии кентавров с требующимся нам Хироном во главе.

Немертея была права, когда говорила, что поселение парнокопытных мутантов находится недалеко от входа в лощину. Вот только после встречи с бандой распоясавшихся расистов и рэкетиров на той стороне гор я здорово сомневался в том, что нам у Хирона окажут «самый радушный прием», на который так рассчитывала правдолюбивая титанида. После недавней стычки даже неоднократные Жомовым заверения жены в том, что он бросает пить, выглядели куда правдоподобнее! Мои менты, пожалуй, считали так же, поэтому на территорию поселения въезжали с большой осторожностью. Ваня даже на всякий случай предложил сразу при прибытии двум-трем уродам задние копыта с передними поменять, но Сеня, прислушавшись к голосу «титановой совести», уговорил соратника повременить с проведением в жизнь омоновской методики профилактики преступлений.

Если честно, после Дельф, Коринфа и прочих древнегреческих чудес архитектуры, я надеялся увидеть в поселении кентавров достаточно много признаков цивилизованного мира, но был здорово разочарован: античной культурой тут и не пахло! Почти вся колония кентавров располагалась в целой анфиладе пещер, невесть каким образом появившихся на склонах гор, и лишь почти у самой кромки леса, прямо у подножия склонов, ютились десятка три перекошенных каменных строений, лишь отдаленно похожих на человеческие дома.