Шутки Господа - Вуди Аллен Страница 5

– Успокойтесь! Он говорит «успокойтесь»! Я схлопотал бессмертный художественный образ, который сейчас заперт в гостиничном номере, а моя жена наверняка посадила мне на хвост частного сыщика.

– Я понимаю, понимаю. Конечно, положение не сахар. – Перский залез под шкаф и принялся что-то откручивать большими пассатижами.

– Меня обложили, – продолжал Кугельмас. – Я иду по улице и озираюсь. Мы с Эммой осточертели друг другу. Не говоря о счетах за номер, которые больше похожи на бюджет Пентагона.

– Что ж я могу поделать? Мир магии, – откликнулся Перский. – Тонкая материя.

– Тонкая! Как бы не так! Я потчую эту киску черной икоркой с «Дом Периньоном», плюс ее гардероб, плюс она поступила в театральную студию, и ей вдруг срочно понадобились профессиональные фото. И вдобавок – слышите, Перский? – профессор Фивиш Копкинд, который читает введение в литературоведение и всегда мне завидовал, узнал во мне персонаж, который периодически появляется в романе Флобера. Он грозится пойти к Дафне. Я предвижу катастрофу, разорение, тюрьму. За романчик с мадам Бовари моя жена пустит меня по миру.

– Ну что мне вам сказать? Я стараюсь, я бьюсь день и ночь. Что до личных переживаний – здесь помочь ничем не могу. Я же волшебник, а не психоаналитик.

В воскресенье днем Эмма заперлась в ванной и на мольбы Кугельмаса не отзывалась. Кугельмас смотрел в окно на каток Вольмана и подумывал о самоубийстве. «Жаль, невысоко, а то бы не откладывал. А может, бежать в Европу и начать жизнь сначала… Или пойти продавать „Интернэшнл геральд трибюн“, как вон те девчонки». Зазвонил телефон. Кугельмас машинально поднес трубку к уху.

– Везите ее, – сказал Перский.

У Кугельмаса перехватило дыхание:

– Вы уверены? Вы починили?

– Что-то было с трансмиссией. Поди знай.

– Перский, вы гений. Мы будем через минуту. Даже раньше.

И снова любовники помчались к волшебнику, и снова Эмма Бовари забралась в шкаф со своими свертками. Поцелуя на этот раз не последовало. Перский захлопнул дверцы, глубоко вдохнул и трижды постучал по шкафу. Раздался обнадеживающий хлопок, и, когда Перский заглянул внутрь, шкаф был пуст. Мадам Бовари возвратилась в книгу. Кугельмас с облегчением перевел дух и пожал волшебнику руку.

– Кончено, – сказал он. – Это мне хороший урок. Отныне я буду верен жене до гробовой доски, клянусь.

Он снова пожал Перскому руку и решил прислать ему в подарок галстук.

Три недели спустя, на закате чудесного весеннего дня Перский услышал звонок и открыл дверь. На пороге, застенчиво улыбаясь, стоял Кугельмас.

– А, Кугельмас! – сказал волшебник. – Снова ищете приключений?

– Только один разок, – сказал Кугельмас. – Такая чудная погода, и я не становлюсь моложе. Скажите, вы читали «Жалобу Портного»? Помните Мартышку?

– Теперь это стоит двадцать пять долларов, сейчас ведь все дорожает. Но вас я запущу бесплатно. Все-таки я причинил вам много хлопот.

– Вы настоящий друг! – сказал Кугельмас и полез в шкаф, приглаживая остаток волос. – Машина в порядке?

– Надеюсь. Хотя после той истории я толком не пробовал.

– Секс и романтика, – произнес Кугельмас из глубин шкафа. – Чего не сделаешь ради симпатичной мордашки.

Перский бросил внутрь экземпляр «Жалобы Портного» и трижды постучал по шкафу. На этот раз вместо хлопка раздался глухой взрыв, за которым последовал треск разрядов и фонтан искр. Перский отскочил, почувствовал боль за грудиной и упал замертво. Шкаф вспыхнул, и в конце концов весь дом сгорел.

Кугельмас не ведал об этой катастрофе. У него были свои неприятности. По причине аварии он не попал ни в «Жалобу Портного», ни в какой-либо другой роман. Он оказался в старом учебнике интенсивного курса испанского языка и до конца своих дней носился по бесплодной скалистой местности, спасаясь от здоровенного мохнатого неправильного глагола tener (иметь), гонявшегося за ним на длинных тонких ножках.