Годен к строевой! - Михаил Серегин Страница 49

Разделывать скотину и для Кирпичева оказалось делом знакомым. Он умело орудовал небольшим ножом с удобной рукояткой, отделяя кусок за куском и кидая их в появившуюся неведомо откуда старую большую кастрюлю.

- У вас там автоматы в Сибири в каждом доме?

- Дядька - охотник.

- Ладно, чего дальше?

- Дядька рассказывал потом. Выпал свежий снег. На освещенном пятаке никаких следов, кроме жинкиных. Передернув затвор, подошел к двери. Под козырьком у него выключатель. В темноте он всю скотину перебьет. Жена говорит - волки, а в хлеву никто не мычит и ни одна тварь не шушукается. Свет зажег, медленно дверь открыл. Никого - ни волков, ни коров. И тут жена за спиной, в ухо громким шепотом: «Ты чего крадешься?»

От неожиданности дядька выпустил два патрона в доски на полу. Баба в крик. Он в сарай. Два теленка и две раздоенные коровы были зарезаны. Поели их, но не полностью.

- И вы ели после волков? - не удержался Валетов, продолжавший крутиться неподалеку.

- Ты что, дурак? На приваду пустили. Ту стаю мы удачно взяли. Так вот, разделываем мы с братом все, что осталось. Я на низеньком стульчике сижу с ножом, недалеко Санька, брат, время от времени топором машет. Я возьми у него и спроси: «Сань, ты когда на Глашке жениться бушь?» А он мне: «Бушь, бушь. Как только, так сразу». Саня снова взмахнул топором, и задолбавшая его ляжка наконец отстегнулась от туловища. Он не такой высокий, как я, но он старший. - Простаков не стал продолжать тему возраста. - Саня отрезал кусок кишечника и говорит: «Еще спросишь меня что-нибудь, будешь весь в говне». Я ему: «Ты погоди», - и достаю недоеденную печенку. Он завелся: «Не надо мне угрожать, иначе… - и снова почти исчез за коровой, руки целиком в нее засунул, взял и вытащил на свет орган величиной с небольшую дыню, -…влеплю тебе маткой в лоб». - «А ты попробуй», - я положил рядышком с собой печенку и стал раскачивать башкой из стороны в сторону.

Братан сел на свой стул, сжал коровью матку и сощурился. «Попасть, - говорит, - тебе в голову ничего не стоит». - «Давай-давай, ты ни стрелять, ни кидать не умеешь, - я стал раскачиваться на своей скамеечке еще быстрее. - Где тебе твоими кривыми руками…»

Ливер полетел в меня, но я успел увернуться, подхватить лежащую рядом с собой печенку и послать ее в ответ, аккуратно в рожу.

Ничего такого не подозревая, дядька Савелий открыл дверь в хлев. Прежде чем он вошел, ему в нос влетела матка. Вот мы тогда уржались. Охреневший дядя стоял и лупал глазищами. Потом на моего братца накатил: «Санек, ублюдок, ты совсем потерялся, что ли?» - «Дядя Сава, дядя Сава, извините». - «Извините. Вложу вас брату, пусть вздрючит хорошенько. Вы двое здоровых, способных насиловать крупнорогатый скот, кидаетесь в моем сарае внутренностями моих животных. И попадаете маткой мне в лицо!»

Дядька после этого случая долго отходил.

- Вот шакал наш, может, вообще не отойдет, - Кикимор работал, как автомат, кромсая тушу. - Поедет в командировку.

Проснувшись около пяти утра в теплом кунге, Мудрецкий сел и посмотрел на сидящего за столом сытого и довольного дежурного по парку. Рядом с ним стояла ополовиненная тарелка с мясом. Запах стоял потрясный. Желудок сводило. Слюна на языке.

- Откуда мясо?

- Твои ночью принесли, - офицер улыбался.

- А-а-а. Ну и как тебе конина? - спросил Юра, протирая пьяные глаза.

- Где конина? - перепугался взводник второй роты, резко вскакивая.

- Да коню, что я привел вчера из села, столбом хребет перебило.

- Ты что? - Дежурный схватился за живот и вывалился наружу, сгибаясь в три погибели.

Вернулся он не скоро, вытирая рот рукавом. Увидев Мудрецкого, осторожно выбирающего алюминиевой вилочкой аппетитные кусочки, снова предпочел удалиться на свежий воздух.

- Зря ты так реагируешь, - напутствовал его Юра. - Очень даже ничего. - На самом деле все-таки мыслишка крутилась: вроде как лошадь ешь. Но уж раз взялся выделываться, нечего отступать. Да и где еще попробуешь конину, как не в армии.

Отпробовав мясца, Мудрецкий вышел на улицу. Отлил. И тут же поспешил посмотреть при белом свете, сколько им удалось сделать за вчерашний день. Ведь воскресенье сегодня. Неужели им опять работать? Кстати, где люди?

Выйдя за ворота, лейтенант ахнул. Все идеально. Перекопанная земля превращена в пух. На расстоянии трех метров посыпана желтеньким песочком полосочка. Красиво.

«Неужели все успели?» - размышлял он, доходя до угла парка и заглядывая за поворот. И тут все закончено. Полосочки желтенькой нет, но и так все замечательно.

Своих людей он нашел спящими вповалку около едва дымящихся костров. Только один Кирпичев сидел на бревнышке, поскребывал усеянную язвочками рожу и курил. Когда лейтенант приблизился, он даже начал подниматься.

- Сиди, - махнул рукой Мудрецкий. - Когда закончили?

- Час назад.

- Понятно, - Мудрецкий окинул спящих вповалку солдат и поднял из-под ног обглоданный кусок лошадиной кости. Повертел его в руках и отбросил в сторону. Тут же к нему подлетели две вороны и устроили между собой драку за лакомство.

- Поднимай людей, до шести утра все должны быть в роте.

- А что с лошадью?

Лейтенант нахмурился.

- Простаков, Резинкин, Валетов и Бабочкин останутся здесь со мной.

Народ, разбуженный разговором и громким карканьем, начал открывать глаза.

- Почему я снова в парке? - загундел Алексей, садясь и поеживаясь. - Сегодня воскресенье.

- В армии воскресенье тогда, когда тебе командир скажет, - лейтенант улыбнулся. - Ничего такого не предвидится.

Главу Чернодырского района Шпындрюка Протопопа Архиповича природа обидела ростом. Но ничего, он компенсировал сей недостаток за счет ума и изворотливости, и к пятидесяти семи годам нажил небольшую виллу на окраине села, где любил время от времени принимать гостей.

Сейчас он медленно плыл на обычной с виду «Волге ГАЗ-3110» по недавно заасфальтированной дороге. На заднем сиденье сидела его разъевшаяся женушка в предвкушении длительной прогулки на природе. Катание на лошадях было ее слабостью. Верхом Авдотья не рисковала, а вот в телеге, каковую они называли каретой, - отчего же, милое дело.

Сзади «Волги» на «Ауди-100» ехала чета Стойлохряковых. Жена подполковника Верочка, выгодно отличавшаяся от слабой половины Шпындрюка и фигуркой, и умишком, сидела за рулем и везла сердитого мужа развеяться.

Подполковник вчерась перебрал и теперь сидел рядом, не рискуя браться за управление. Шпындрюка он ненавидел. Но должен был терпеть. Иначе на должности ему не продержаться. Слишком крепки связи у старого коротышки. Доходят ниточки до губернатора. Такого человека, если и не любишь, зауважаешь.

На заднем сиденье сидел местный поп. Не сидел, лежал. Батюшка Кирилл ухлыстался вчера вместе с подполковником на славу и теперь был не в силах двигаться. Шевелился только крест, висящий на массивной золотой цепи, от глубокого размеренного дыхания во сне. Попадья наотрез отказалась от поездки и осталась дома, сославшись на мигрень. Еще бы - самогоночку наравне с мужиками-то выкушивать, может и не только мигрень начаться.