Дело Белки - Александр Даган

Ночь начиналась относительно неплохо. Взять хотя бы то, что горячая вода, которую обещали вырубить еще вчера, даже сейчас — во второй половине следующего дня — продолжала течь из крана. Благодаря этому я почти успел принять душ. Почти, так как в середине процесса коммунальные боги все же выполнили свое обещание, и шампунь пришлось смывать водой не менее холодной, чем та, в которой тонули пассажиры «Титаника».

Потом я разбил любимую чашку. Это также нельзя было считать неудачей. Во-первых, чашка являлась подарком моей бывшей. А если сам брак разбился, то с какой стати должно оставаться целым то, что о нем напоминает? Во-вторых, я как раз успел допить из этой чашки кофе. Согласитесь, собрать несколько осколков с сухого пола гораздо приятнее, чем выуживать их из сладкой ароматной жидкости, которую ты рассчитывал влить в себя, а не размазывать грязной тряпкой по всей кухне.

Наконец, в дополнение ко всем этим относительно мелким радостям, моя машина преподнесла мне более существенный сюрприз — она завелась. В принципе она и так делала это почти каждое утро. Но, как правило, сначала мне приходилось совершать вокруг нее массу ритуальных танцев — от получасового кручения стартера до вскрытия капота с последующим закапыванием бензина непосредственно в камеры карбюратора. В этот раз моя жигулевская недвижимость решила обойтись без предварительных ласк и практически мгновенно огласила двор ревом давным-давно пробитого глушителя. Теоретически его починка стоила не таких уж больших денег. Но однажды предательски сгоревший предохранитель неожиданно лишил меня возможности гудеть пешеходам. Тогда-то и оказалось, что рык смертельно раненного льва, раздающийся из выхлопной трубы моего автомобиля, работает гораздо эффективнее старого доброго клаксона. Заслышав его, с моей дороги разбегались не только двуногие, но и четырехколесные обитатели наших благословенных каменных джунглей, с изрядным опозданием понимая, что их вспугнула не иерихонская труба, а всего-навсего выхлопная.

Поблагодарив жигуль проникновенно ласковыми словами, вроде: «Ну ты даешь!» — я выкатился на улицу. И тут же подобрал первого клиента. Да какого! Мужик торопился в аэропорт. Обожаю подобные маршруты. Я уже давно заметил, что люди, которым предстоит пролететь порядка двух тысяч верст, не особенно торгуются, в какую сумму им обойдется проехать пятьдесят-шестьдесят километров. Тем более, если они торопятся. А мой пассажир не просто торопился. Он опаздывал. Как выяснилось позже, его подвело заказанное такси. Иначе такой пафосный гражданин никогда бы не удостоил поднятием руки видавший виды жигуль. Остановив меня царским жестом, он подозрительно покосился на ржавчину, которая при торможении осыпалась с машины на его штиблеты, и задал весьма двусмысленный в подобной ситуации вопрос:

— До Шереметьево доедем?

— С ветерком! — уверенно ответил я. И не соврал. В окнах жигуля было столько щелей, а в корпусе столько дыр, что ехать на нем без ветерка, завывающего в салоне, было просто невозможно. По свежему воздуху, проникавшему внутрь, моя машинка могла бы запросто считаться почти что кабриолетом. Вскоре пассажир на своей шкуре и остатках прически оценил, что такое прохождение зоны повышенной турбулентности, которая возникает не за бортом самолета, а непосредственно внутри автомобиля. Тем не менее в свой срок он все же оказался в аэропорту, а плата за проезд — в моем бумажнике.

К сожалению, назад пришлось отправиться пустым. Я, конечно, рисковый парень, но не настолько, чтобы пытаться подцепить клиента под носом у шереметьевской таксомоторной мафии. Гораздо разумнее было поскорее вернуться в город и вылавливать на окраинах пассажиров-одиночек, которым настолько надо куда-то ехать, что они готовы добровольно сесть внутрь машины, помечающей пройденный путь гайками также часто, как Грензель и Гретель хлебными крошками.

В результате всего через полчаса мои фары, одна из которых смотрела влево и вверх, а другая вправо и вниз, освещали путь где-то в переулках, в районе Фестивальной улицы. Возможно, опытные работники шашечек и баранки сказали бы, что я действовал неправильно. Но подвизаясь на ниве частного извоза всего пару месяцев, я твердо усвоил, что в модельном ряду прочих «бомбил» мой жигуль может выступить разве что в роли «У-2». А он, как известно, был ночным бомбардировщиком. Это значило, что для успешного выполнения задания «У-2» всячески избегал больших высот и ярко освещенных просторов. Наоборот, он заходил на цель крадучись, самыми темными углами и задворками, благодаря чему и бомбил удачно, и летчиков возвращал домой в целости и сохранности. Примерно такой же тактики придерживался и я. Ехал себе тихонечко и внимательно поглядывал по сторонам, высматривая, кого бы принять на борт. Тем не менее следующего гражданина я, к своему ужасу, принял вовсе даже на бампер. До сих пор не понимаю, как и откуда он возник. Только что передо мной была абсолютно пустая дорога, и вдруг — ба-бах! Машина словно врезалась в вековой дуб, который в секунду вымахал из-под земли прямо перед ее носом. Правда, дуб при столкновении с моим жигулем, пожалуй, все-таки устоял бы. А верзила, об которого я остановился, покачался-покачался, да и рухнул.

В панике я выскочил из машины и бросился навстречу своей судьбе. Не знаю, кому как, а я считаю, что сбить пешехода — это самый страшный ночной кошмар любого водителя. Не могу описать, как часто начинает биться у меня сердце, когда, повернув за угол, вижу какого-нибудь древнего деда, который медленно и неотвратимо выходит на проезжую часть с тем же решительным выражением лица, с которым он когда-то бросался под танки. Еще большую опасность представляют молодые мамаши, которые, вероятно, считают оживленную улицу чем-то вроде холодной реки. Они долго собираются с духом на тротуаре, а потом ни с того ни с сего без предупреждения кидаются в транспортный поток. Иногда при этом дамочки толкают перед собой коляску. Иногда, наоборот, тащат якорь в виде упирающегося во все сандалии малыша. В любом случае при виде такого зрелища моя водительская душа спешит отделиться от моего же водительского тела, да и от самого автомобиля. Так что все остальные действия, как-то: экстренное торможение, резкий поворот руля в сторону, а также многоэтажное обкладывание матом пешехода — я делаю на уровне автоматизма. Однако на этот раз автоматизм, увы, не сработал. Я смотрел под бампер своей машины и видел тело, которое вытянулось вдоль дороги примерно на два, а то и два с половиной года колонии общего режима. Вот и решайте после этого, кто в такой ситуации в большей степени жертва аварии — тот, кто уже лежит, или тот, кто еще только сядет? А в том, что сесть придется, я почему-то не сомневался. Не могу объяснить, какое чувство подсказало мне, что гигант, которого я сбил, уже не дышит. Просто от темного силуэта передо мной прямо-таки веяло смертью. Походкой приговоренного я вернулся к водительской двери, вынул из машины мобильный телефон, набрал «02» и услышал холодный, абсолютно лишенный какого бы то ни было участия или сострадания голос:

— Ключи!

Забыл упомянуть. Голос почему-то возник не из телефонной трубки, а откуда-то сзади. Обернувшись, я увидел перед собой восставшую во весь исполинский рост жертву наезда.